Чертова кукла. Зинаида Гиппиус

по-ночному мертво. Но в комнате шторы сдвинуты, горит граненое яйцо на потолке. Юруля – в кресле, усталый; как был – в черном пальто, мягкую шляпу только сбросил.

      В комнате хорошо пахнет, ковер, низкий диван, за бледной ширмой свежая постель.

      Притворила дверь, босая, вошла, в открытой сорочке, с продернутой в кружева лиловатой лентой у плеч.

      – Я проститься… Дрыхнет Воронка. Терпеть этого не могу, когда он на всю ночь располагается. Ну что?

      – Все продул, Лизок.

      И Юруля устало и весело улыбнулся, сладко зевнул. Она тоже улыбнулась.

      – Экий какой! А весело хоть было?

      – Весело. Я тебе завтра расскажу. Все четыреста просадил. А сначала – вот везло!

      – Четыреста? Не больше?

      – Откуда ж больше?

      – То-то. Мне Юлька третьеводни хвасталась… Да врет? Смотри, ты не ври. У Юльки ничего не брал?

      И она вдруг ревниво сдвинула брови, смешно черные под кукольными волосами.

      Юрий устало протянул руки и посадил ее к себе на колени.

      – Вот глупая! Если тебе веселее, чтоб я твои деньги проигрывал, так зачем мне лгать? Да мне сегодня больше и не надо было.

      Лизок обнимает его голыми, похолодевшими руками и счастливо смеется. Шершавое сукно пальто царапает ей тело, цепляет кружева.

      – Ужасно я в тебя влюблена. Ты такой… такой… – Не нашла слова, подумала. – Не знаю, какой. А только все бы сейчас тебе отдать и чтоб ты был доволен. Юлька вон так и ест тебя глазами. Тоже! И врет, врет… Коммерсант, говорит, у меня… А сама прошлогодние перья на шляпку нацепила. У ней за душой и с коммерсантом всего ничего.

      – Вот постой, я ей получше кого-нибудь найду, – шутливо сказал Юрий.

      Лизочка вся вспыхнула, дернулась, чуть не заплакала. Юрию не захотелось ее дразнить.

      – Ну, хорошо, хорошо, – протянул он сонно. – И Юлька славная. Ты мне больше нравишься, вот и все. Знаешь меня, понравилась бы Юлька больше… Будь довольна тем, что есть. А теперь уходи, я спать хочу. Вот увидит еще Воронка, что тебя нет…

      – Не проснется, храпит, как медведь. А веселый какой приехал, шут его дери, и даром, что прямо из комиссии, ухитрился, заранее прислал цветов, дорогие, белые, роскошнейшие! В горшке. Вот завтра, коли хочешь, тащи своей хамке!

      Лизочка знала немножко про шалости Юрия с переодеванием. Не сердилась, – да и разве бы помогло? – а умирала-хохотала.

      – Цветы? Так куда это я их с горшком потащу?

      – Оборви, да и неси! Вот еще!

      – Ну, завтра лень… – Он зевнул и прибавил опять: – Иди же, Лилька, право! Ну, гоп!

      Она поцеловала коричневую волнистую прядь у него на лбу и соскочила.

      – В тебя все влюблены, а вот ты со мной. И комната твоя у меня. А я больше всех влюблена. Ну прощай, спи и то. Небось уж час пятый, коли не больше.

      У дверей она еще обернулась.

      – Спи поздно. Мой-то часов в десять уедет. А мы завтракать станем.

      – Ладно.

      Она, вспомнив, засмеялась.

      – Какой этот твой потешный, говорун-то… Сегодня в Эльдорадке… Так и плывет из него, так и плывет… Ведь это он и есть, к кому ты Верку нашу