Илиада. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского. Гомер

насквозь кузнецами откованный гладко {135}

      Пояс лат, украшением пышный; пробила, устав,

      И стального щитка, что у тела, для стрел сокрушенья,

      Защищавшего часто, по смычке его прободав

      На излёте, могучая, кожу прошла рассеченьем.

      Заструилась из раны мгновенно багряная кровь, {140}

      Как слоновая кость, что в пурпуре лежит для багренья

      Карском, или меонском, что в сбрую для щёк и для лбов,

      Держат в доме владелицы. Многие конники страстно

      Жаждут взять; но лежит драгоценность для царских даров,

      Чтобы быть и коню украшеньем, и коннику славой. {145}

      Так твои, Менелай, обагрились вдруг кровью в пурпур

      Бёдер крепость, красивые ноги, и было то страшно.

      Повелитель мужей Агамемнон впал в ярость, как тур,

      Брата кровь увидав, по ногам что хлестала натужно.

      Менелай пришёл в ужас большой, воевода, в поту; {150}

      Но, увидев шипы и завязку стрелы той снаружи,

      Вновь героя исполнилась мужества крепкая грудь.

      Агамемнон, держа руку брата, не сдерживал ужас, —

      Менелаю твердил, и гудела дружина вокруг:

      «Милый брат! На погибель тебе договор заключал я, {155}

      За ахеян сражаться с троянами выставив вдруг, —

      Ими ранен; попрали трояне священные клятвы!

      Но, не будут ничтожными клятва, ни кровь наших жертв,

      Рук пожатие в верность обета, и вин возлиянье.

      А теперь Олимпиец исполнит пусть волю божеств; {160}

      Поздно, но пусть свершит, – и трояне нам много заплатят

      Головами своими, детей отдавая и жён.

      Твердо в том я уверен, и духом и сердцем, – расплаты

      Будет некогда день, как погибнет в огне Илион,

      И сам древний Приам, и народ копьеносца Приама. {165}

      Зевс Кронид, обитатель эфира, где всех выше он,

      Над главами изменников сам заколеблет эгидом,

      Вероломством прогневан, и гнев его будет свершён.

      Но всем нам, Менелай, ведь жестокая будет обида,

      Как умрешь ты, о, брат мой, и жизни увидишь предел. {170}

      Я уйду в Аргос, жаждущий вечно, терзаясь, – мне стыдно!

      Скоро здесь все ахейцы в отечество плыть захотев,

      Славу вечно Приаму и радость троянам, – оставим

      Мы Елену, а кости твои здесь истлеют, сгорев;

      Прахом ляжешь в троянской земле, не прославлен делами. {175}

      Скажет только надменный троянец в стране той, любой,

      На курган наскочив Менелая, покрытого славой:

      «Если б так Агамемнон свой гнев совершал и разбой!

      К нам ахейскую рать приводил воевать, был расстроен;

      С кораблями пустыми в любезную землю он, злой, {180}

      Возвратился, оставив здесь прах Менелая героя!»

      Так он скажет, тогда расступись, о, земля, подо мной!»

      Скоро душу ободрив, сказал Менелай: «Брат, не стоит, —

      Ободрись сам, ахеян всех в страх не вводи плотный строй.

      В место мне не смертельное стрелка вонзилась; сначала {185}

      Пояс