Брошенец. Зоя Константиновна Илькович

что накрыта его одеялом. Это было единственное приличное одеяло в их хозяйстве, и оно принадлежало ему. И еще с удивлением заметила, что на ее шее нет железного кольца, и цепь не тянется от нее по всей комнате. Но не проронила ни слова.

      – Тебе нужно выпить чаю и как следует поесть.

      Василий подложил под ее спину несколько скрученных шкур, и она оказалась в полусидячем положении. Поднеся к ней миску с горячим супом, он стал ложкой сам кормить ее. Люба послушно и молча ела ароматный суп из оленины с сухими травами, и с наслаждением выпила всю жижу. Затем последовала кружка травяного чаю и даже маленькая карамелька.

      Никогда! Никогда он так не говорил с ней и не обращался. Сказать, что она была потрясена – ничего не сказать! Когда он наклонялся к ней, подавая ложку с супом, она с удивлением замечала спокойную теплоту его глаз. Она пыталась найти хоть какое-нибудь объяснение его поведению, но в голове вертелись лишь воспоминания о его жестокости.

      Василий взял у нее пустую кружку, и она вдруг тихо поблагодарила его.

      – Я никогда не интересовался именами тех, на кого имел заказ, – произнес он, с задумчивым видом подбросив в печь несколько поленьев. – Для них у меня было только одно название: «Заказ». Три дня назад, обнаружив на окне то, что ты нацарапала, петлю на крючке и тебя без сознания, я узнал, что зовут тебя Люба, а это имя мне очень дорого. Я не отходил от тебя три дня, и чем больше ты говорила в бреду, проклиная меня, тем больше мне нравилась. Ты не привередлива, терпелива и покорна, и мне нравится эта твоя арабская покорность. В тебе есть нечто такое, чего я не видел у других.

      Он помолчал, а Люба подумала, что отнюдь не покорная, а просто, брошенная в самое пекло, хочет выжить, и поэтому подчиняется ему, выполняя все его прихоти и терпеливо перенося издевательства. Она хотела бы сказать ему это, но промолчала, лишь взглянула на него грустными глазами.

      – В жизни всем управляет жадность и зависть, – продолжил он, внимательно посмотрев на нее. – Вот твой мужик за что тебя отправил сюда? Кстати, так издеваться и еще на кол никто не заказывал. Он хорошо заплатил, чтобы тебя убивали постепенно и мучительно, а за кол специальная оплата. Расценки за каждое изуверство согласовываются. Теперь скажи, кто больший мерзавец и убийца?

      Люба молчала, но, по крайней мере, слушала. На ее первый взгляд, это явление для нее было совершенно непонятным. Так он еще не разговаривал с ней. Она постаралась вжиться в его мысли, но ничего не понимала из его слов, и решила, что, похоже, голова его не совсем в порядке.

      – Но теперь я отработал эти деньги, и могу распоряжаться тобой, как сам захочу. Теперь ты моя собственность. Правда, остался последний вариант. Я уважаю старинные воровские законы, но сейчас во мне заиграл инстинкт крепкого здорового самца. Ты мне подходишь, и я хочу быть с тобой. Живя со мной, ты научишься говорить и думать, как я, забудешь свое прошлое. Грубая сегодняшняя действительность должна скоро закончиться. Я не хочу торчать здесь еще несколько лет и даже месяцев. И не могу