Брошенец. Зоя Константиновна Илькович

от страха, вся сосредоточившись на боли. Но его приказания посыпались на нее, и начался настоящий ужас.

      – Встать! Встать, я сказал! – Глядя, как она медленно и мучительно поднимается, он рванул ее за волосы.

      – Голая!

      Она трясущимися руками сняла с себя одежду и встала перед ним. Губы тряслись, рыдание застыло в глазах. Он схватил ее за руку и вытащил на мороз.

      – Стоять! – Он вернулся в избушку и вынес ведро ледяной воды, которое только что набрал в ручье. Люба вся тряслась на морозе, тело посинело и покрылось пупырышками. От дыхания в морозном воздухе образовывались облачка пара.

      Василий сильным движением вылил на нее ведро ледяной воды и ушел в избушку, закрыв за собой дверь. Голая и обледеневшая, она несколько секунд в ужасе стояла на морозе, не в силах даже сосредоточиться на мыслях о спасении от холода. Подошвы стали примерзать к снегу. Она пару раз переступила с ноги на ногу. Ее колотило от холода, вода на ней замерзла, и тело покрылось ледяной коркой. Но вдруг, словно с неба, раздался приказ: «В баню!» Она рванулась в сторону бани, но ноги примерзли, и ей стоило усилий оторвать их ото льда.

      Шатаясь от лютого холода и стуча зубами, Люба забежала в еще не остывшую баню и прижалась к теплой каменной печурке. Вся ее одежда, включая изношенное за месяцы плена белье, осталась в избушке. Увидев старый ватник, который стелили возле порога, она слегка нагрела его на печке и накинула на голое тело. Спустя некоторое время ледяная корка, которой покрылось ее тело, стала таять, и вода стекала на пол. Тело горело, будто от ожогов, замерзшие ноги нечем было накрыть. Ее так трясло, что зубы выбивали крупную дробь.

      Она хотела затопить баню, чтобы окончательно согреться, но дрова находились на улице рядом с баней. Что оставалось делать? Она выскочила на улицу босиком, в рваном ватнике и, схватив несколько поленьев, забежала в баню. От мороза ее дрожь усилилась, подошвы ног горели. Трясущимися руками она растопила печурку и присела возле нее на корточки, пытаясь закрыть ватником ноги, и, глядя на горящие поленья, стала ждать тепла.

      Сначала она глубоко задумалась, и вдруг громко зарыдала, поняв, что находится в такой пропасти и в таком положении, что отсюда только один выход.

      – Не могу больше! Не могу! – почти кричала она, стуча кулаком по боку печки. Плач ее сердца был так силен, что она уже не могла переносить его.

      Кто поставил на ней эту черную метку? Чье дьявольское воображение придумало для нее эти пытки? Ни ее страх перед ним, ни его ненависть не могли уже ничего изменить в ее решении покончить с этими муками. Трагедия ее сегодняшнего положения так истощила ее нервную систему, что от боли уже мертвела не только ее душа, но и тело кричало, хотело и желало раз и навсегда избавиться от этого кошмара.

      Люба постепенно и мучительно опускалась в пучину бездны. Но сегодня у нее словно сердце вырвали из груди, она больше не хотела и не могла терпеть мучения ни одной минуты. Ни одной! Еще немного, и она просто сойдет с ума!

      – Этот кошмар сейчас прекратится! –