Крещатик № 93 (2021). Альманах

закашлялся. – А я видел и не сказал ничего. Просто мимо прошёл.

      На широком боку панельного здания, чуть потёртый временем, красовался мурал – зелёное жайляу[6] в окружении тех же гор, юрты и бегающие ребятишки.

      – Что ж ты промолчал?

      – Да-а, – он махнул сигаретой. – Они вроде казахи были, а я казахского не знаю. Подумал, не поймут меня, неловко будет.

      Ещё затяжка. Сегодня он курил больше обычного.

      – А сейчас вот… думаю об этом.

      Они спустились в подземный переход, и стало заметно тише. Только раздавался из динамиков негромкий перебор на домбре.

      – Ну, в следующий раз не промолчишь. Теперь-то что поделать.

      – А ты? Ты-то зачем всем этим занимаешься?

      Малик пожал плечами.

      – Я всё никак понять не могу, какая тебе в этом выгода? Россказни про сбор историй – это же просто отговорка.

      Бродяга остановился.

      – Я просто хочу принести хоть какую-то пользу миру. Хочу знать, что жил я не зря и хоть кому-то сумел помочь. Такое объяснение сойдёт?

      Хан оглядел его. Окурок в зубах уже прогорел до фильтра. Прожужжала над головой пронёсшаяся сверху машина.

      – Да, кажется, понимаю. Ты странный человек, я это уже говорил.

      Бычок полетел в урну, из пачки извлеклась новая сигарета. Проснувшийся город отряхивался и набирал обороты.

* * *

      Ещё на подходе к церкви Малик увидел лежащее у ворот тело. Даже разглядел лицо и узнал давешнего дворника.

      – Смотри, там человеку плохо.

      – Бродяга, – Костя положил ему руку на плечо. – Вмешаешься – будут проблемы. К тому же ты можешь сделать только хуже.

      – Я только вызову скорую.

      Хан кивнул и выплюнул сигарету.

      – От тебя другого не ждал.

      Малик его не услышал. Он уже подбежал к дворнику, обнаружил, что тот ещё дышит, хотя и с огромным трудом, с натужным свистящим хрипом и судорожными корчами. Посиневшие руки хватаются за горло, выпученные глаза уставились в небо.

      Он понятия не имел, что с ним. Вытащил телефон, набрал скорую. Гудки. Долгие. Надсадный хрип. У несчастного закатываются зрачки.

      – Слушаю вас.

      – Скорая? Нужна помощь, здесь человек…

      – Дай-ка.

      Хан вырвал у Малика телефон, поднёс к уху, зажал плечом. Присел на колено, приложил два пальца страдальцу к пульсу.

      – Астматический статус. Тяжёлый. Да. Не знаю, – он спокойными движениями расстегнул мужчине ворот. – Момышулы – Ташкентская, по нижней стороне, возле церкви. Да. Я знаю, что делать.

      Он сбросил и передал трубку Малику. Пошарился по карманам мужчины, вытащил баллончик со спреем, встряхнул, побрызгал в раскрытый рот.

      Не у него ли только недавно тряслись руки и дрожал голос?

      Константин закончил и тяжело опустился на землю. Дворник продолжал задыхаться.

      – Это всё? – Бродяга недоумённо и недоверчиво уставился на него.

      – Всё, что в моих силах. Дальше от медиков зависит. И от Него, – он ткнул большим пальцем в сторону

6

Жайляу – летнее пастбище.