Филиал. Истории для кино. Александр Житинский

воскликнул Кротов.

      – Без Бори не сыграть, – сказал Герасимов. – Обидно.

      – Мендель, ты не можешь достать банджо? – спросил Кротов.

      – Раз плюнуть, Витек. Только зачем?

      – Играть буду.

      – Вытяни вперед руки. Так. Закрой глаза, – скомандовал Менделев. Кротов выполнил команды. – Видите? Типичный тремор, – указал он трясущиеся пальцы Кротова.

      – Сам ты тремор! – закричал Кротов.

      – Попрошу без намеков, – сказал Менделев.

      Они рассмеялись, пошли ко входу в кафе, на ходу доставая билеты. Ганичев нес за ним контрабас.

      В фойе уже было полно народу, новые гости входили с улицы. Многие были с инструментами. Торговал буфет. По стенам висели газеты и информационные бюллетени джаз-клуба, возле них толпились, читали. То там, то здесь вспыхивали дружеские приветствия.

      Музыканты первого состава Сокольникова вошли кучно, робея – как-никак они не показывались в этом мире уже давно. Посматривали по сторонам, волновались, наблюдая родное, но почти забытое. Их никто не узнавал.

      Люси уселась за столик у буфета, куда подвел всех Ганичев. Он понял их состояние, старался помочь.

      – Располагайтесь… Пожалуйста.

      Рядом с Люси уселся Баня. Остальные продолжали стоять, оглядываясь по сторонам.

      – Я сейчас, – сказал Ганичев.

      Он отправился искать Сокольникова. Прошел через людное фойе, вошел в зал, где заканчивали накрывать столы. В глубине зала виднелась низкая эстрада с микрофонами и аппаратурой. Там готовились к джему музыканты, среди них – Сокольников.

      Ганичев подошел к нему.

      – Алексей Дмитрич!

      – Ну? – строго обернулся к нему Сокольников.

      – Все пришли. Как один, – доложил Ганичев.

      – Пришли?!

      У Сокольникова гора с плеч свалилась. Все эти дни он думал о том, придут или не придут на его зов бывшие музыканты, мучался этим – и вот пришли!

      – Молодец, Юрик! – он обнял Ганичева в порыве чувств, но тут же взял себя в руки. – Ну, я их помариную! Пускай потомятся.

      – Алексей Дмитрич… – развел руками Ганичев.

      – Людей надо воспитывать. У вдовы был?

      – Был.

      – Придет?

      – Не знаю… – замялся Ганичев.

      Но тут Сокольникова отвлекли, он пошел настраивать аппаратуру, а Ганичев возвратился в фойе.

      Рядом со стойкой буфета расчехляли инструменты трое: трубач, кларнетист, тромбонист. Начали пробовать звук, подстраиваясь друг к другу. Толпа расступилась полукругом, поняв, что они собираются играть.

      – Банджо есть? – крикнул трубач в толпу.

      – Есть! – сорвался с места Кротов.

      – Сиди! – цыкнула на него Люси, но поздно. Кротов выскочил к музыкантам.

      – Я сыграю!

      – А инструмент?

      – Мендель, я же просил тебя! – в отчаянии крикнул Кротов.

      И тут же, откуда ни возьмись, появился сияющий Менделев с банджо на вытянутых руках.

      – Помни про тремор, – шепнул он Кротову.

      – Иди ты!

      – «Олл оф