Филиал. Истории для кино. Александр Житинский

со стульями. Собрание кончилось. Все почему-то довольны. Горгона коляску везет. Катенька ее подхватила – и к себе.

      – Спасибо, Горгона Михайловна…

      – Чем кончилось? – спрашиваю у наших девушек.

      – Победа! Сергей Ефимович согласился съездить в Сибирь. Хочет разузнать про отрасль, – ответила Нина.

      И сам шеф показался из кабинета. Пышет энергией.

      – Слава, подготовьте структуру управления для командировки. И схему АСУ.

      – Будет сделано.

      Все какие-то празднично-потерянные. Еще бы! Шеф едет осваивать отрасль. Хочется его обнять. Вот и Сабурова выходит из своей комнаты, несет валенки, вставленные один в другой. Валенки добротные, на войлочной подошве, задник кожей обшит.

      – Это вам, Сергей Ефимович. Как-никак в Сибирь едете, – протягивает валенки шефу.

      – Спасибо… Но… сейчас лето.

      – У нас лето, а там еще неизвестно что. Берите. От мужа остались.

      – Ну спасибо. Он у вас охотником был.

      – Ага, охотником… До баб, – Сабурова отвечает.

      – Товарищи, обед стынет! – Людмила Сергеевна кричит из кухни.

      Народ потянулся обедать, а я в кабинет шефа заскочил. Схватил урну для голосования – и в мастерскую. Дверь за собою прикрыл, размотал проволочку, что крышку держала, и вытряхнул содержимое прямо на схему управленческой структуры.

      На ватман упали пять женских заколок, причем, одна старинная, костяная.

      ЛЮСЯ. Шеф уехал, благодать! Теперь по утрам у нас аэробика до упаду. Ирина, Нина и я – в первом ряду, а сзади – Ксения Дмитриевна и Катька, пока Бусиков с Митенькой сидит. Горгона не участвует, но мы знаем, что она у себя в кабинете тайком пляшет.

      Сабурова на стремянке протирает верхнюю часть зеркала, в котором мы все отражаемся.

      – Вера Платоновна, а чего ж дочки не идут? – спрашивает Ксения.

      – Приболели.

      – Приболели… – ворчит Анна Сергеевна. – Сказала бы по-простому: в положении они. Что ж мы – не видим? Свои же люди.

      Сабурова чуть не грохается со стремянки.

      – Чего?!

      – Чего слышала.

      Сабурова медленно-медленно, так что даже страшно становится, спускается со стремянки, подходит к Анне Семеновне.

      – Точно говоришь, Семеновна?

      – У меня глаз – ватерпас.

      – Обе?

      – Обе, Платоновна, обе.

      Сабурова поворачивается и идет к себе с тряпкой в руках. Мы начинаем расползаться. Ирка выключила музыку. Сабурова рвет на себя дверь и исчезает за нею. Мы прячемся в своей лаборатории, но от двери не отходим – прислушиваемся…

      РУМЯНЦЕВ. Сабурова вошла и смотрит на нас. А мы с Валей и Галей играем в «эрудит». Сегодня обе девушки дома и им, как всегда, скучно. От карт я наотрез отказался, прививаю им интеллектуальные наклонности.

      – «Пыха» – есть такое слово? – спрашивает Валя.

      – Нет, – отвечаю.

      – А у меня только неприличное выходит. Можно? – интересуется Галя.

      – Ни в коем случае.

      Сабурова смотрела-смотрела, а потом сказала ласковым донельзя голосом:

 &n