Филиал. Истории для кино. Александр Житинский

Сокольников. – Все от него. Говорил я тебе тогда: пропадешь…

      Сокольников был отходчив, уже готов был простить.

      – Не пропаду, – упрямо сказал Решмин.

      – Ты уже пропал. Я же знаю, что такое для тебя музыка!

      – Кончилась наша музыка! – окрысился Решмин. – В нас молодость играла, а не музыка. А что дальше? Ни здесь нет, – Решмин пошевелил пальцами, будто играя на трубе. – Ни здесь! – он постучал себя по лбу. – И дела другого тоже нет. Значит, плюнуть и забыть! Черт с ней, с трубой!.. Так что получается, я честнее, чем ты, поступил, Алексей…

      Сокольников слушал добродушно. Разлил из графина водку.

      – Выпьешь? – спросил он.

      – Я на работе.

      – Ну, твое здоровье. С воскресеньицем!

      Сокольников выпил, не спеша закусил огурцом.

      – А музыку нашу не трогай, – сказал он. – Пока я сам от нее не отказался, она при мне… Подумай.

      – Ты полагаешь, что я мало думал? – заносчиво проговорил Решмин.

      – Ладно… Сколько с меня? – Сокольников снова начал сердиться.

      – Я угощаю, – осклабился Решмин.

      – Тьфу!

      Сокольников бросил на стол десятку и встал.

      Сердобольный Ганичев незаметно подсунул под тарелку пригласительный билет и последовал за шефом.

      Решмин смотрел, как они уходят.

      В кафе продолжался концерт. Уже перемешались за столиками все гости, а сами столики были частью сдвинуты вместе, частью отодвинуты в сторону, так что образовалось место для танцев, где в манере пятидесятых годов танцевали три-четыре пары.

      Баня сидел рядом с Люси, они о чем-то тихо разговаривали. Кротов увлеченно репетировал на банджо, подыгрывая музыкантам на сцене. Герасимов скучал. Менделев обменивался адресами со старым приятелем.

      – Где же Леша? – сказал Герасимов, взглянув на часы.

      – А куда он поехал? – спросил Баня, оторвавшись от разговора.

      Герасимов пожал плечами.

      Наконец в зал решительной походкой вошел Сокольников. Ганичев едва поспевал за ним. Сокольников был бодр и весел. Приветственно помахал кому-то, обнял, проходя, Кротова за плечи.

      – Ребята, готовьтесь…

      И прошел к эстраде.

      Ганичев увидел в стороне за столиком жену Решмина с сыном. Они сидели, отъединенные от всех. Лицо жены было строгим, глаза сына сияли. Ганичев поклонился им. Жена Решмина кивнула в ответ.

      Кончил играть очередной состав, и распорядитель поднялся к микрофону.

      – Внимание!.. Коля, я тебя слушал, послушай меня, – обратился он к кому-то в зале. – А сейчас в программе нашего джема – сюрприз. Алексей Сокольников и его ансамбль!

      Присутствующие недоуменно переглянулись: какой же это сюрприз? Все сто лет знают. Сокольников вспрыгнул на эстраду с тромбоном и поднял руку. Наступила тишина.

      Молодые музыканты нынешнего состава Сокольникова готовили инструменты, собираясь идти на эстраду.

      Последовала пауза. «Бывшие» впились глазами в своего руководителя. Они заметно волновались.

      – Баня… – сказал наконец Сокольников и протянул руку по направлению к Баньковичу. В голосе его