Кавказ. Выпуск XXVI. Сказания горских народов. Сборник

к ней, тихо сказал:

      – Женщина, двенадцать золотых – хорошие деньги.

      Насильно усмехнулась Гульнара.

      – Ты мне покою не даешь, – сказала она. – Что мне делать с тобой?! Жаловаться не хочу – боюсь сраму, но чтобы ты больше не приставал ко мне, я согласна продать тебе свою любовь за пятнадцать золотых.

      Пошла, продалась и получила кошелек с золотом.

      Прибежала в хижину и радостно воскликнула:

      – Мой милый. Бог счастье нам послал: на базаре нашла я кошелек с золотом. Вот посмотри!

      И высыпала перед Аслан-Гиреем золото, пересчитала.

      – Пятнадцать золотых! – воскликнула она удивленно. – Есть чем заплатить за твое лечение!..

      И поспешно сунув под изголовье Аслан-Гирея кошелек с золотом, побежала за врачом.

      Врач явился и, получив два золотых, начал каждый день приходить к больному лечить его.

      И стал поправляться Аслан-Гирей, а Гульнара осунулась, в глазах ее глубокая печаль легла, и уже не слышался ее смех, не могла она открыто взглянуть в глаза Аслан-Гирею.

      Утром уходила она на работу и возвращалась с нее измученная, молчаливая.

      Жадным оказался врач, и еще два золотых потребовал за лечение, и Гульнара отдала их. И таяли золотые: на лекарство они шли, на лучшую пищу для больного, на одежду для него, и пришло время, когда последний золотой был истрачен.

      А врач потребовал еще два золотых.

      – Это уж последняя плата, – сказал он.

      И опять, как в то утро. Гульнара долго умывалась, чинила платье и ушла, а когда возвратилась в хижину, молча сунула под изголовье Аслан-Гирея кошелек с десятью золотыми, старик-купец больше не дал.

      Губы у Гульнары дрожали и, взглянув на Аслан-Гирея, она вышла на двор и там упала на землю, долго лежала, как мертвая.

      Аслан-Гирей не спрашивал ее, где она взяла золотые, и она ему об этом ничего не говорила.

      И потемнело его лицо, и молчалив он стал.

      Поднялся с постели Аслан-Гирей, но работать еще не мог и, набираясь сил, он по целым дням сидел на берегу реки, смотрел на рыбаков, закидывавших невода. Вечером за ним приходила Гульнара, и оба они тихо возвращались в свою хижину.

      Однажды шли они домой, и вдруг Аслан-Гирей увидел, что навстречу им едет сановник его отца, окруженный свитой.

      Еще издали узнал сановник Аслан-Гирея, быстро слез с лошади, его примеру последовала и свита.

      И, кланяясь, подошел сановник.

      – Приветствую тебя, сын великого хана, – сказал он, приложив руку к сердцу. – Много месяцев искал я тебя и уже заранее простился с жизнью, потому что был обречен на казнь твоим отцом, если вернусь к нему без тебя.

      – Здоров ли отец? – спросил Аслан-Гирей.

      – Тоска по сыну угнетает хана, – сказал сановник, вздохнул и запечалилось его лицо. – Глаза его меркнут от слез. Обрадуй его, отдали его смертный час…

      И сановник, старая придворная лисица, всхлипнул, и слеза выкатилась у него из глаз, поползла по щеке, а он нарочно не смахивал ее.

      И сердце Аслан-Гирея от боли сжалось.

      – Бедный, бедный отец, – прошептал он.

      И