Когда я исчезну. Валентина Хайруддинова

подали суп с фасолью, луком и грибами, потом – пирог с морковью, салат из капусты, запеканку и большую миску яблок для Твердолоба. Да, праздничный обед в честь новичка удался на славу! Длился он дольше обычного: еды на столе стояло достаточно – рука невольно тянулась за очередным лакомством.

      Утолив голод, я пил чай и наблюдал за Спицей, которая подкладывала вкусненькие кусочки Бантику.

      После такого пира пришлось присесть отдохнуть у печки, тем более, что моя одежда все еще не просохла. Бормот тоже промок во время похода в лес. Теперь он, поворачиваясь то одним боком, то другим к горячей печке, сушил свою коричневую шкурку. Твердолоб устроился возле нас и вкрадчиво спросил:

      – Что делали все утро? Чего намокли?

      – Ого! Прогресс! – пробормотал ослик.

      Он прав: вообще-то Твердолоб должен бы спросить: «Где гуляли?» или «Где прохлаждались?», а то, что конь заметил, как мы намокли – совсем удивительно. Но эта загадка просто объяснялась: Твердолоб наелся, пришел в хорошее расположение духа, а его хорошее настроение рождало желание общаться, поэтому разговор конь начинал вполне миролюбиво.

      – А ты что делал? – спросил ослик.

      – Я-то? А вы?

      – Бормот таскал дрова из леса, а я чинил ремень на тележке, что тебе живот натер, – ответил я.

      – А промок ты почему, если сидел в мастерской?

      – Ну, Твердолоб! Детектив! – заметил Бормот.

      – Чего? Не лезь, Бормот, со своими словечками, – отмахнулся конь.

      – Почему наши персоны тебя так интересуют? – не сдавался ослик.

      – Говорю же, отстань!

      – Ну, хорошо, хорошо, – Бормот повернулся к огню мордочкой, и нам с конем пришлось лицезреть коричневый зад, украшенный красивым, но немного мокрым хвостиком с кисточкой.

      – Часовник, слушай! Хочу кое-что рассказать, – Твердолоб перешел на шепот.

      – В чем дело?

      Твердолоб несколько боязливый и подозрительный. Я это знаю, но на душе становится неспокойно каждый раз, когда слышу: «Часовник, слушай…» Сам не знаю, почему.

      – Я тоже не сидел без дела. «Все утро наблюдал», – таинственно прошептал конь.

      – Да, дорогой Твердолоб, ты делал трудное дело, – не удержался я.

      – Ну, я же о чем и говорю!

      – Это сарказм, Твердолоб, – вмешался ослик, поменяв положение, – зад с хвостом теперь обсыхал, а мы любовались слегка подсохшей гривой.

      – Бормот, ты сбиваешь меня с мысли.

      Конь задумался: то ли о том, обидны ли непонятные слова, произнесенные Бормотом, то ли на самом деле забыл, о чем хотел поведать. Но, наконец, конь мотнул головой и продолжил:

      – Так вот, вы-то дальше своего носа не видите, а мне сразу бросилось в глаза, что наш Бантик-то мало чего знает, —Твердолоб с победным видом уставился на меня.

      – Да, я заметил это еще вчера, – ответил я.

      – А он еще лезет везде. И не помнит ничего, – немного разочарованно, но всем видом показывая нежелание отвергать некую идею, мне пока не понятную, заверил конь.

      Даже