Когда я исчезну. Валентина Хайруддинова

огонь.

      Я несколько озадачился. Вообще-то обитатели, не помня прошлого, точно представляют себе, как выглядит тот или иной предмет или явление.

      Расположив кастрюлю с тыквой на печи, я достал с полки маленький кувшинчик с молоком и поставил туда же.

      – Ха! Вот тебе – умный собеседник. Не знает, что такое огонь, – развеселился Твердолоб, отвлекшись от поисков еды.

      – Нет, я теперь знаю. «Это огонь», – сказал Бантик.

      – Что-то долго ты соображаешь, – острил конь, – да, весело будет с этим символом мудрости беседовать.

      – Не приставай, – попросил я и поставил на стол миски с порезанной капустой и хлебом, – ешь и закрой рот.

      Змея тоже потянулась к миске:

      – Что это?

      Твердолоб даже поперхнулся – капуста, которой он успел набить рот, полетела в разные стороны. Конь принялся кашлять, мотать головой. Пришлось ему, в конце концов, выйти на свежий воздух.

      – Это капуста, – ответил я новичку и на всякий случай добавил, – ее едят.

      – Да-да! Капуста! А что еще едят?

      Как ни грустно признать, Твердолоб оказался прав – Бантик соображал туговато. А я-то надеялся…

      Со времен детства я испытывал тягу к беседам, цель которых – найти (как говорит Бормот: «это максимум») разгадку нашего существования. Ну, а минимум – хотя бы попытаться объяснить хоть какие-то непонятности. Мое одиночество, бесконечные размышления в старой башне, страшные сны способствовали желанию пофилософствовать. Но Орех оказался последним моим собеседником-философом.

      – Едят много чего, – пробормотал я, не зная, как ответить, чтобы ненароком не обидеть.

      – Да, много чего. Ну что ж, здесь довольно необычно, – звонко провозгласил Бантик.

      Оторвавшись от печки, я посмотрел на змея – глазки его блестели, он хрумкал капусту, жевал хлеб и казался очень довольным.

      Дрова в печи разгорелись вовсю. Я помешал тыкву в кастрюле, накрыл крышкой. По комнате пополз сладкий запах, стало тепло и уютно.

      Что ж, еще один день прошел, хорошо, если бы каждый день был таким же.

      Я все смотрел на новичка. Змея еще лакомилась хлебом, но, кажется, уже готовилась заснуть. Тогда я решил спросить прямо:

      – А ты что, ничего не знаешь? Про еду, например, и… вообще?

      – Нет, знаю, – не переставая жевать, заверил Бантик.

      – Что именно?

      – Что-то, наверное, знаю. Мне нравится прохлада. От твоей печи идет жар. Я, пожалуй, где-нибудь прилягу. Мне необходимо прилечь.

      С такими словами змея, то есть змей, сполз под стол, свернулся кольцом и замолчал.

      Да уж. Но я все равно радовался новенькому члену нашего маленького сообщества, к тому же, возможно, он привыкнет и… Что будет, когда змей привыкнет, я не додумал.

      Послышались голоса – обитатели вернулись с пикника. Первым появился в дверях Твердолоб, встретивший гулявших на крыльце. Он успел откашляться и теперь взахлеб рассказывал остальным о змее. Лапка, оглядываясь, поставила корзинки на лавку и с воодушевлением