Когда я исчезну. Валентина Хайруддинова

молчит.

      Я удивился: Бормот решил сочинить песню о загадочных звездах? А как же воспевание тыквы, кабачков и еще каких-нибудь овощей?

      Вот и ослик – вынырнул из туманной каши, приветливый, бодрый, готовый к труду и завтраку, несмотря на довольно печальную песенку.

      – Куда ты? – вскрикнула Спица.

      Она обращалась к своему любимцу, который выскользнув из ее объятий, полз по направлению к ничего не подозревающему ослику. Впрочем, мы тоже ничего не подозревали.

      – Бантик, что, собственно, ты хочешь? – только и успел пролепетать Бормот, а змей уже залез к нему на спину.

      – Что происходит, объяснит кто-нибудь? – нетерпеливо спросил я.

      – Да, я требую объяснений! – встрял Твердолоб.

      Он оправился от испуга, полученного во время нападения Бантика, отодвинул меня в сторону и – грудь вперед – ринулся за справедливостью.

      – Ты бы и объяснил, – резонно заметила Лапка.

      – Я?!

      – Ты ведь находился здесь, все видел, даже, в некотором роде, участвовал в событиях, – поддержал Лапку Царап.

      – Участвовал против воли и пострадал! – загудел конь.

      Пока мы вытягивали объяснения из Твердолоба, Спица сняла сопротивляющегося Бантика с Бормота. Все время, пока змей сидел на его спине, ослик стоял, словно вкопанный и терпеливо ждал избавления. Как только оно пришло, поэт двинулся к крыльцу, напевая при этом себе под нос:

      А если нет конца пути,

      Дороге сквозь туман?

      И мне приюта не найти

      Нигде – ни здесь, ни там.

      – Нужно закончить завтрак, – сказал я и отправился в дом вслед за осликом.

      На столе остывала тыквенная каша и ржаные лепешки.

      Когда все расселись, вместе с завтраком началось следствие. Пион жевал лист капусты, пристально глядя на Бантика, потом спросил:

      – Ты решил сделаться наездником?

      – Дай ему поесть, – вступилась Спица, поглаживая змея.

      – Надо смастерить седло, чтобы Бантик катался на коне! – предложил Пион.

      – Что!? – возмутился Твердолоб и закашлялся.

      – Ты ведь, Ушан, тоже хотел проехаться? – продолжал козел.

      – Что!? Что!? – отчаянно твердил Твердолоб.

      – Седло! – радостно пояснил ему Пион.

      – И не мечтай! – косясь на меня, отрезал конь.

      Он, видимо, вспомнил недавние мои поползновения.

      – Зачем залез на такого большого коня? Ты мог упасть, – ласково укорила любимца Спица.

      – Он перепутал, – сказал Ушан, слова которого заглушил Пион, предлагавший сделать седло из досок и веревок.

      – Кого с кем? – спросил я Ушана, смутно начиная догадываться, в чем дело.

      – Твердолоба с Бормотом, – прозвучал в наступившей тишине ответ собачки.

      Если до сегодняшнего происшествия я еще сомневался в глупости змея, то оно поставило в этих сомнениях точку.

      – Меня?! Меня, скакуна? С …с Бормотом?!

      – Все ясно. Проблема решена. Твердолоб, перестань