Гарики на все времена. Том 1. Игорь Губерман

двадцатом – веке черных гениев —

      любым ветрам доступны мы,

      и лишь беспечность и презрение

      спасают нас в огне чумы.

      219

      Тюрьма, конечно, – дно и пропасть,

      но даже здесь, в земном аду,

      страх – неизменно верный компас,

      ведущий в худшую беду.

      220

      Моя игра пошла всерьез —

      к лицу лицом ломлюсь о стену,

      и чья возьмет – пустой вопрос,

      возьмет моя, но жалко цену.

      221

      Тюрьма не терпит лжи и фальши,

      чужда словесных украшений

      и в этом смысле много дальше

      ушла в культуре отношений.

      222

      Мы предателей наших никак не забудем

      и счета им предъявим за нашу судьбу,

      но не дай мне Господь недоверия к людям,

      этой страшной болезни, присущей рабу.

      223

      В тюрьме нельзя свистеть – примета

      того, что годы просвистишь

      и тем, кто отнял эти лета,

      уже никак не отомстишь.

      224

      Здравствуй, друг, я живу хорошо,

      здесь дают и обед, и десерт;

      извини, написал бы еще,

      но уже я заклеил конверт.

      225

      Как странно: вагонный попутчик,

      случайный и краткий знакомый —

      они понимают нас лучше,

      чем самые близкие дома.

      226

      Как губка втягивает воду,

      как корни всасывают сок,

      впитал я с детства несвободу

      и после вытравить не смог.

      Мои дела, слова и чувства

      свободны явно и вполне,

      но дрожжи рабства бродят густо

      в истоков скрытой глубине.

      227

      Я лежу, про судьбу размышляя опять

      и, конечно, – опять про тюрьму:

      хорошо, когда есть по кому тосковать;

      хорошо, когда нет по кому.

      228

      В тюрьме о кладах разговоры

      текут с утра до темноты,

      и нежной лаской дышат воры,

      касаясь трепетной мечты.

      229

      Тюрьма – не животворное строение,

      однако и не гибельная яма,

      и жизней наших ровное струение

      журчит об этом тихо, но упрямо.

      230

      Сын мой, будь наивен и доверчив,

      смейся, плачь от жалости слезами;

      времени пылающие смерчи

      лучше видеть чистыми глазами.

      231

      Смерть соседа. Странное эхо

      эта смерть во мне пробудила:

      хорошо умирать, уехав

      от всего, что близко и мило.

      232

      Какие бы книги России сыны

      создали про собственный опыт!

      Но Бог, как известно, дарует штаны

      тому, кто родился без жопы.

      233

      Тому, кто болен долгим детством,

      хотя и вырос, и неглуп,

      я полагал бы лучшим средством

      с полгода есть тюремный суп.

      234

      Скудной пайкой тюремного корма

      жить еврею совсем не обидно;

      без меня здесь процентная норма

      не была