Гарики на все времена. Том 1. Игорь Губерман

часто не вставали на колени

      и женшину теряли из-за этого.

      175

      Ростки решетчатого семени

      кошмарны цепкостью и прочностью,

      тюрьма снаружи – дело времени,

      тюрьма внутри – страшна бессрочностью.

      176

      В тюрьме я понял: Божий глас

      во мне звучал зимой и летом:

      налей и выпей, много раз

      ты вспомнишь с радостью об этом.

      177

      Чума, холера, оспа, тиф,

      повальный голод, мор детей...

      Какой невинный был мотив

      у прежних массовых смертей.

      178

      Ругая суету и кутерьму

      и скорости тугое напряжение,

      я молча вспоминаю про тюрьму

      и жизнь благословляю за движение.

      179

      В России мы сплоченней и дружней

      совсем не от особенной закалки,

      а просто мы друг другу здесь нужней,

      чтоб выжить в этой соковыжималке.

      180

      А жизнь продолжает вершить поединок

      со смертью во всех ее видах,

      и мавры по-прежнему душат блондинок,

      свихнувшись на ложных обидах.

      181

      Блажен, кто хоть недолго, но остался

      в меняющейся памяти страны,

      живя в уже покинутом пространстве

      звучанием затронутой струны.

      182

      Едва в искусстве спесь и чванство

      мелькнут, как в супе тонкий волос,

      над ним и время, и пространство

      смеются тотчас в полный голос.

      183

      Ладонями прикрыл я пламя спички,

      стремясь не потревожить сон друзей;

      заботливости мелкие привычки —

      свидетельство живучести моей.

      184

      Кто-то входит в мою жизнь. И выходит.

      Не стучась. И не спросивши. И всяко.

      Я привык уже к моей несвободе,

      только чувство иногда, что собака.

      185

      Суд земной и суд небесный —

      вдруг окажутся похожи?

      Как боюсь, когда воскресну,

      я увидеть те же рожи!

      186

      В любом краю, в любое время,

      никем тому не обучаем,

      еврей становится евреем,

      дыханьем предков облучаем.

      187

      Не зря ученые пред нами

      являют наглое зазнайство;

      Бог изучает их умами

      свое безумное хозяйство.

      188

      Ночь уходит, словно тает, скоро утро.

      Где-то птицы, где-то зелень, где-то дети.

      Изумительный оттенок перламутра

      сквозь решетки заливает наши клети.

      189

      Клянусь едой, ни в малом слове

      обиды я не пророню,

      давным-давно я сам готовил

      себе тюремное меню.

      190

      Лишен я любимых и дел, и игрушек,

      и сведены чувства почти что к нулю,

      и мысли – единственный вид потаскушек,

      с которыми я свое ложе делю.

      191

      Весной врастают в почву палки,

      Шалеют кошки и коты,

      весной быки жуют фиалки,

      а пары ищут темноты.

      Весной