Гарики на все времена. Том 1. Игорь Губерман

всерьез творишь науку,

      чем глубже лезешь, тем трудней

      с добычей вместе вынуть руку.

      262

      Как есть забвенье в алкоголе,

      как есть в опасности отрада,

      есть обаяние в неволе

      и в боли странная услада.

      263

      Тюрьма – полезное мучение,

      не лей слезу о происшедшем,

      судьба дарует заточение

      для размышлений о прошедшем.

      264

      Тюрьма весьма обогащает

      наш опыт игр и пантомим,

      но чрезвычайно сокращает

      возможность пользоваться им.

      265

      Тюрьма к истерике глуха,

      тюрьма – земное дно,

      здесь опадает шелуха

      и в рост идет зерно.

      266

      Российские цепи нелепы,

      убоги и ржавы, но мы

      уже и растленны, и слепы,

      чтоб выйти за стены тюрьмы.

      267

      Кем-то проклята, кем-то воспета,

      но в тюрьме, обиталище зла,

      сколько жизней спасла сигарета,

      сколько лет скоротать помогла!

      268

      Я жил сутуло, жил невнятно

      и ни на что уже не в силах;

      тюрьма весьма благоприятна

      для освеженья крови в жилах.

      269

      В тюрьме тоска приходит волнами,

      здесь не рыдают, не кричат,

      лишь острой болью переполнены,

      темнеют, никнут и молчат.

      270

      Когда небо в огне и дожде

      и сгущаются новые тучи,

      с оптимистами легче в беде;

      но они и ломаются круче.

      271

      Есть время, когда нам необходимо

      медлительное огненное тление,

      кишение струящегося дыма

      и легкое горчащее забвение.

      272

      Рыцари бесстрашия и риска,

      выйдя из привычной темноты,

      видимые явственно и близко —

      очень часто трусы и скоты.

      273

      Я всякое начальство наше гордое

      исследовал, усилий не жалея:

      гавно бывает жидкое и твердое,

      и с жидким – несравненно тяжелее.

      274

      За то судьбой, наверно, сунут я

      в компанию насильника и вора,

      что дивную похлебку бытия

      прихлебывал без должного разбора.

      275

      Как вехи тянущихся суток

      ползут утра и вечера.

      Зима души. Зима рассудка.

      Зима всего, чем жил вчера.

      276

      Пойдет однажды снова брат на брата,

      сольется с чистой кровью кровь злодея,

      и снова будет в этом виновата

      высокая и светлая идея.

      277

      Чтобы мечта о часе странствий

      могла и греть и освежать,

      душа нуждается в пространстве,

      откуда хочется бежать.

      278

      Пришлось отказаться от массы привычек,

      любезных для тела, души и ума,

      теперь я лишь строчка сухих рапортичек

      о том, что задумчив и скрытен весьма.

      279

      Утешаясь в тюремные ночи,

      я припомнил, как бурно