Гарики на все времена. Том 1. Игорь Губерман

печали

      в мыслях о скисающем вине.

      240

      Сея разумное, доброе, вечное,

      лучше уйти до пришествия осени,

      чтобы не видеть, какими увечными

      зерна твои вырастают колосьями.

      241

      Под этим камнем я лежу.

      Вернее, то, что было мной,

      а я теперешний – сижу

      уже в совсем иной пивной.

      242

      Вчера, ты было так давно!

      Часы стремглав гоняют стрелки.

      Бывает время пить вино,

      бывает время мыть тарелки.

      243

      Страшна тюремная свирепость,

      а гнев безмерен и неистов,

      а я лежу – и вот нелепость —

      читаю прозу гуманистов.

      244

      Я днями молчу и ночами,

      я нем, как вода и трава;

      чем дольше и глубже молчанье,

      тем выше и чище слова.

      245

      Курю я самокрутки из газеты,

      боясь, что по незнанию страниц

      я с дымом самодельной сигареты

      вдыхаю гнусь и яд передовиц.

      246

      Здесь воздуха нет, и пощады не жди,

      и страх в роли флага и стимула,

      и ты безнадежно один на один

      с Россией, сгущенной до символа.

      247

      Не зря из жизни вычтены года

      на сонное притушенное тление,

      в пути из ниоткуда в никуда

      блаженны забытье и промедление.

      248

      Тюремные насупленные своды

      весьма обогащают бытие,

      неведомо дыхание свободы

      тому, кто не утрачивал ее.

      249

      Мои душевные итоги

      подбил засов дверей стальных,

      я был ничуть не мягче многих

      и много тверже остальных.

      250

      Исчерпывая времени безбрежность,

      мы движемся по тающим волнам,

      и страшны простота и неизбежность

      того, что предстоит однажды нам.

      251

      Овчарка рычит. Из оскаленной пасти

      то хрип вылетает, то сдавленный вой;

      ее натаскали на запах несчастья,

      висящий над нашей молчащей толпой.

      252

      Тюрьма едина со страной

      в морали, облике и быте,

      лишь помесь волка со свиньей

      туг очевидней и открытей.

      253

      Не веришь – засмейся, наткнешься – не плачь:

      повсюду без видов на жительство

      несчастья живут на подворьях удач

      и кормятся с их попустительства.

      254

      Чем глубже ученые мир познают,

      купаясь в азартном успехе,

      тем тоньше становится зыбкий уют

      земной скоротечной утехи.

      255

      Не только непостижная везучесть

      присуща вездесущей этой нации,

      в евреях раздражает нас живучесть

      в безвыходно кромешной ситуации.

      256

      Очень много смысла в мерзкой каше,

      льющейся назойливо и весело:

      радио дробит сознанье наше

      в мелкое бессмысленное месиво.

      257

      Мои соседи по темнице,

      мои