Гарики на все времена. Том 1. Игорь Губерман

я о тюрьме,

      банальной былью оказалось.

      306

      Дерзостна, лукава, своевольна —

      даже если явна и проста —

      истина настолько многослойна,

      что скорей капуста, чем кристалл.

      307

      Кто с войной в Россию хаживал,

      тем пришлось в России туго,

      а мы сломим силу вражию

      и опять едим друг друга.

      308

      Когда народом завладели

      идеи благостных романтиков,

      то даже лютые злодеи

      добрее искренних фанатиков.

      309

      За стенкой человека избивают,

      а он кричит о боли и свободе,

      но силы его явно убывают,

      и наши сигареты на исходе.

      310

      Ветрами осени исколота,

      летит листва на нашу зону,

      как будто льются кровь и золото

      с деревьев, сдавшихся сезону.

      А в зоне все без перемен,

      вращенье суток нерушимо,

      и лишь томит осенний тлен,

      припев к течению режима.

      311

      Достаточен любой случайный стих,

      чтоб запросто постичь меня до дна:

      в поверхностных писаниях моих

      глубокая безнравственность видна.

      312

      Прогресс весьма похож на созидание,

      где трудишься с настойчивостью рьяной,

      мечтаешь – и выстраиваешь здание

      с решетками, замками и охраной.

      313

      Вслушиваясь в музыку событий,

      думая о жизни предстоящей,

      чувствую дрожанье тонкой нити,

      еле-еле нас еще держащей.

      314

      Только у тюрьмы в жестокой пасти

      понял я азы простой науки:

      злоба в человеке – дочь несчастья,

      сытой слепоты и темной скуки.

      315

      Тем интересней здесь, чем хуже.

      Прости разлуку мне, жена,

      в моей тюрьме, как небо в луже,

      моя страна отражена.

      316

      Страшно, когда слушаешь, как воры

      душу раскрывают сгоряча:

      этот – хоть немедля в прокуроры,

      а в соседе – зрелость палача.

      317

      Когда мы все поймем научно

      и все разумно объясним,

      то в мире станет жутко скучно,

      и мы легко простимся с ним.

      318

      Живу, ничуть себя не пряча,

      но только сумрачно и молча,

      а волки лают по-собачьи

      и суки скалятся по-волчьи.

      319

      Мы по жизни поем и пляшем,

      наслаждаясь до самой смерти,

      а грешнее ангелов падших —

      лишь раскаявшиеся черти.

      320

      Дух нации во мне почти отсутствовал.

      Сторонник лишь духовного деления,

      евреем я в тюрьме себя почувствовал

      по духу своего сопротивления.

      321

      Путь из рабства мучительно сложен

      из-за лет, когда зрелости ради

      полежал на прохвостовом ложе

      воспитания, школы и радио.

      322

      А Божий гнев так часто слеп,

      несправедлив так очевидно,

      так