Гарики на все времена. Том 1. Игорь Губерман

разум, канон, габарит,

      есть области, скрывшись в которых,

      разнузданный хаос царит.

      285

      Снова ночь. Гомон жизни затих.

      Где-то пишет стукач донесение.

      А на скрипке нервишек моих

      память вальсы играет осенние.

      286

      Забавно жить среди огней

      сторожевого освещения,

      и мавзолей души моей

      пока закрыт для посещения.

      287

      Я только внешне сух и сдержан,

      меня беда не затравила,

      тюрьма вернула жизни стержень

      и к жизни вкус возобновила.

      288

      Есть в позднем сумраке минуты,

      когда густеет воздух ночи,

      и тяжкий гул душевной смуты

      тоской предчувствий разум точит.

      289

      Какие прекрасные русские лица!

      Какие раскрытые ясные взоры!

      Грабитель. Угонщик. Насильник. Убийца.

      Растлитель. И воры, и воры, и воры.

      290

      Я восхищен, мой друг Фома,

      твоим божественным устройством;

      кому Господь не дал ума,

      тех наградил самодовольством.

      291

      Забыт людьми, оставлен Богом,

      сижу, кормясь казенной пищей,

      моим сегодняшним чертогам

      не позавидует и нищий.

      Судьба, однако же, права,

      я заслужил свое крушение,

      и тень Вийона Франсуа

      ко мне приходит в утешение.

      292

      Уже при слове «махинация»,

      от самых звуков этих славных

      на ум сей миг приходит нация,

      которой нету в этом равных.

      293

      Кого постигло обрезание,

      того не мучает неволя,

      моя тюрьма – не наказание,

      а историческая доля.

      294

      Что мне сказать у двери в рай,

      когда душа покинет тело?

      Я был бездельник и лентяй,

      но потому и зла не делал.

      295

      Тюрьма – не простое скопленье людей,

      отстойник угарного сброда,

      тюрьма – воплощение смутных идей,

      зовущихся духом народа.

      296

      Хилые и рвущиеся сети

      ловят мелюзгу и оборванцев,

      крупную акулу здесь не встретить,

      ибо рыбаки ее боятся.

      297

      Тюрьма – условное понятие,

      она тосклива для унылых,

      души привычное занятие

      остановить она не в силах.

      298

      Уже я за решеткой столько времени,

      что стал и для охраны словно свой:

      спасая честь собачьего их племени,

      таскал мне сигареты часовой.

      299

      Что мне не выйти из беды,

      я точно высчитал и взвесил;

      вкусивши ясности плоды,

      теперь я снова тверд и весел.

      300

      Надежны тюремные стены.

      Все прочно, весомо, реально.

      Идея разумной системы

      в тюрьме воплотилась буквально.

      301

      Когда все, что имели, растратили

      и дошли до потери лица,

      начинают