Жизнь волшебника. Александр Гордеев

необычное, чудесное. А чудесное возможно лишь от дьявола.

      – Разве волшебство от дьявола? – совершенно запутавшись, недоумевает Роман.

      – Видишь ли, мой дед был фокусником в цирке. Весь такой улыбчивый, добрый. Помню его

      афиши. Его иначе, как волшебником, и не называли. Но я-то с детства знал, что за каждым его

      красивым чудом – обман. Как говорят, «ловкость рук и никакого мошенничества». И это суть любых

      чудес и волшебства. Вот и рассуди… Зато папа мой был прямолинейный и сильный – цирковой

      акробат. А я смотрел, смотрел на всё это дело, и хоть меня с детства приучали и к тому и к другому,

      но нет, думаю, тесно мне под вашим куполом, надо под большой голубой купол с настоящими

      облаками вылезать. Вот и кувыркаюсь теперь под ним. Цирковые дети обычно так не делают – они

      от своего корня не отрываются. Но у меня что-то с родословной туманно. Я как-то случайно

      наткнулся на медицинскую карточку моей мамы, а у неё, оказывается, ещё в детстве на снарядах

      такая травма произошла, что о детях и речи быть не могло. А откуда я на самом деле вылупился –

      в цирке никто не выдаст.

      – Покажите мне этот удар, – просит Роман.

      – Только покажу, и всё. Больше ни о чём не проси, – предупреждает Махонин.

      Прапорщик мажет мелом кулаки, становится против боксёрской груши.

      – Смотри внимательно.

      Увиденное уже не забыть никогда. Раздаётся щелчок, а на чёрном брезенте уже две белые

      отметины. Махонин же, как стоял неподвижно возле груши, так и стоит. Потом слегка поводит

      руками, расслабляясь, шевелит жёсткими, сухими плечами и отходит в сторону.

      – Как видишь, – комментирует он, – было два нехилых удара.

      – Вижу, но я не видел, – отвечает потрясённый Роман.

      – Это и есть «Щелчок волшебника». Тут он даже двойной, а вообще для того, чтобы потрясти

      противника, хватит и одного.

      И тут Роман понимает, что он сделает всё, чтобы обязательно освоить этот приём. Целый месяц

      изо дня в день он ходит потом за Махониным, напрашиваясь в ученики.

      – Зачем тебе это? – спрашивает прапорщик, кажется, уже жалея о своей откровенности.

      8

      – Потому что это красиво выглядит и красиво называется.

      – Ага, – как-то даже злорадно усмехнувшись, говорит Махонин куда-то в сторону, или воде как

      докладывая кому-то, – наша рыбка сглотнула наживку…

      – Кроме того, – настаивает Роман, – я знаю, что я способен его освоить. И уже только поэтому

      должен это сделать.

      – О! – удивлённо оглянувшись, восклицает прапорщик. – Речь не мальчика, но мужа.

      Убедительно, убедительно. Но ты ещё себя не проявил.

      Если и раньше на занятиях по рукопашке более прилежного ученика, чем младший сержант

      Мерцалов не было, то теперь нет и вовсе. Он терпит всё, отдаёт занятиям каждую свободную

      минуту, если не читает свою сельхозлитературу. Он готов как угодно услужить прапорщику, лишь

      бы