Жизнь волшебника. Александр Гордеев

А там, как ни приглядывайся, всё равно смотреть не на что. И куда он

      только суётся со своей круглой, как арбуз головой, с огромным ртом, со сплюснутым на пол-лица

      носом? На заставе Витьку называли Муму. Правда, не из-за внешности. Допустимо ли быть

      проводником служебной собаки, носить фамилию Герасимов и не зваться при этом Муму? Для

      сослуживцев это было бы непростительным: зря что ли Тургенева-то в школе проходили? Весёлый

      Витька на Муму не обижался, иной раз сам шутливо подтявкивал и этим обезоруживал всех.

      Романа на заставе звали Блондином, но как-то с оттенком иронии: мол, ах-ах, какие мы из себя. И

      всё это лишь из-за того, что под ярким солнцем пустыни его чуб стал совершенно светлым, а лицо

      – коричневым, ещё более усилив его «блондинчатость». Но Роману, конечно же, больше нравится

      своё второе прозвище – Справедливый. Это, пожалуй, уже не прозвище, а статус. Оно появилось,

      когда он уже был «дедом». Так прозвали его солдаты первого года службы, а одногодки

      посмотрели, прикинули и решили, что, конечно, Блондин-то он Блондин, а по сути – и впрямь:

      Справедливый. Так уж выходило, что многие общие разговоры почему-то заканчивались его

      репликами. Он посидит, послушает, а потом выдаст своим спокойным, густым басом какую-нибудь

      единственную фразу, после которой и говорить уже не о чём. Всё – «базара» нет.

      Странное ощущение испытал Роман, впервые услышав своё новое прозвище. Казалось, он

      даже как-то по-новому осознал себя, будто оказавшись в некой рыцарской чистой, до скрипа и

      хруста накрахмаленной рубашке. И это ощущение закрепилось навсегда. А ведь прозвище-то, по

      сути, куда точнее имени. Возможно, это и есть настоящее, уже заслуженное имя. Какие меткие

      прозвища у людей в его родной Пылёвке! Уж там прилепят так прилепят – не оторвёшь и не

      отвертишься. Потому что точно. Ещё в детстве, после одного трагического происшествия,

      случившегося с ним, Роман обнаружил в себе умение видеть некоторых людей в цвете. Не раз

      думая об этой своей способности, он решил, что ощущение цвета возникает у него непроизвольно,

      как некое общее впечатление от того, что человек говорит, как говорит, что делает, как двигается, и

      от всего прочего. Конечно, разноцветность людей в толпе не различишь. Для того, чтобы

      воспринять человека так необычно, надо сосредоточиться, подключить особое восприятие,

      взглянув на него с точки зрения цвета. А вот осмысливая своё новое прозвище, Роман понял, что

      на человека можно смотреть ещё и с точки зрения его настоящего имени. Окинул кого-нибудь

      таким вот общим взглядом и понял его образ, его настоящее имя.

      Витьке, убежавшему к проводницам, стоит теперь даже посочувствовать: было у человека

      хорошее настроение, так нет, надо куда-то лезть и обязательно его испортить – получит сейчас от

      ворот поворот и вернётся, почёсывая свою «тыковку». Вздохнув, Роман запрыгивает на мягкую

      полку,