Жизнь волшебника. Александр Гордеев

соответствии со своими первыми преобразовательными планами в селе,

      постепенно выработанными в переписке с другом.

      – Как? – удивившись, перебивает его Люба. – Ты станешь членом Коммунистической партии?

      Ты? Такой молодой? А Витя, конечно, тоже?

      – Нет, у него какие-то другие планы. А я хочу вступить потому, что мне хочется как-то

      посерьёзней, что ли, относиться к жизни. Чтобы иметь какой-то вес.

      – А Витя, выходит, не хочет его иметь?

      – Знаешь, не могу тебе врать, – с неловкостью признаётся Роман, – но когда у нас на собрании

      комсомольской организации обсуждали его как кандидата в члены партии, я сам проголосовал

      против.

      – Против? Но вы же друзья!

      – Потому-то я и должен был поступить честно. Я прямо и открыто говорил ему обо всём до

      собрания, сказал и на собрании. Раньше он всё время заявлял, что партийным просто легче жить,

      легче квартиру получить, легче в институт поступить и всё такое. Мы с ним много об этом спорили.

      Как же я мог голосовать «за»?

      – Именно потому он и называет тебя Справедливым?

      – Наверное, и за это тоже. И если уж называет, значит, и сам понимает, что я прав. А если

      честно, то я теперь и сам толком не знаю – правильно ли поступил? С одной стороны, как друга его

      надо было поддержать, но, с другой стороны, и против себя я пойти не мог. Знаешь, в Витьке для

      этого не хватает полной чистоты, в нём есть вроде как небольшой дымный фильтр.

      – Понятно, – почти с обидой говорит Люба, – он что же, по-твоему, карьерист?

      – Да что ты! – спохватывается Роман. – Не думай так о нём! Он замечательный парень. Просто

      не всё ещё обдумал достаточно хорошо. Ну, не накопил он пока ещё в себе серьёзности для

      больших дел. А ведь нам без них нельзя. Вот, например, ты никогда не задумывалась о том, как

      здорово повезло нам, что мы родились именно в Советском Союзе?

      – Да-да, конечно! – подхватывает Люба. – Как-то представила, что я родилась где-нибудь в

      Америке, так мне аж дурно стало! Я подумала: ну за что же так посчастливилось мне? Я вообще

      очень жизнь люблю. Работу свою люблю. Едешь вот так в поезде по стране, и она такая большая,

      такая красивая!

      – Ну, так вот, если уж нам так повезло, значит, нам надо как-то соответствовать всему. Если

      подумать, так ведь другим-то людям, которые родились в той же Америке, повезло куда меньше.

      Разве можно быть там такими же счастливыми, как у нас? Ну вот чем им там гордиться?

      – Не знаю, может быть, они гордятся чем-нибудь своим? Ну а что ещё им остаётся, чтобы не

      чувствовать себя совсем несчастными?

      – Так вот я и говорю, что если мы в такой стране родились, так, значит, с нас и спрос боольший.

      – А зачем тебе нужен этот вес, который придаёт партийность?

      Объяснить это оказывается непросто. Конечно же, вес нужен для того, чтобы сделать потом что-

      нибудь путное. Вот тут-то Серёга лучше бы объяснил. На заставе было и такое мнение,