Жизнь волшебника. Александр Гордеев

только так оно и есть.

      Некоторое время они сидят, переваривая слышанное и сказанное. Роман считал, что в

      прапорщике много внутренней темноты, а прапорщик говорит сейчас, что в нём самом этой

      темноты ещё больше. Странно…

      – Скоро мне разрешат свою команду формировать, и я взял бы тебя в неё, несмотря на твою

      молодость, – продолжает Махонин. – Пожалуй, ты занимал бы у меня самое почётное место.

      Всегда впереди, как Пересвет в битве на поле Куликовом. Твоё новое прозвище было бы

      «Пересвет» (я люблю романтику), хотя и Справедливый неплохо. Ты до армии нигде не

      занимался?

      – Где мне заниматься? Просто мой отец по молодости был в деревне первым драчуном. Ростом

      он низенький, но с ним и большие мужики не связывались. Этот большой только замахнётся, а у

      самого уже вся сопатка в кровищи. Я видел один раз – сам удивился. Ну, и меня отец наставил

      чуток, дал несколько уроков. А больше ничего.

      – А способному большего и не надо. В способном, как в хорошей пашне, прорастают и хилые

      семена.

      Однажды, наблюдая за его тренировкой, Махонин выдаёт длинное задумчивое рассуждение:

      – Мой великий учитель, помогавший мне постигать мудрость боя, говорил, что в восточных

      единоборствах не случайно такое разнообразие стилей с подражанием животным. Каждый человек

      индивидуален, каждый чем-то похож на того или иного животного. Он считал, что каждому из нас

      следует проявить собственный, неповторимый стиль, даже без оглядки на то готовое, что уже есть.

      Я тогда удивлялся, как удаётся ему в новичке сразу разглядеть индивидуальность, а вот сейчас,

      наблюдая за тобой, понимаю, что в великом бойце этот стиль проявляется сам – не заметить его

      нельзя. Так вот, название твоего стиля – «Тающий Кот». Это выдают все твои движения, все твои

      повадки. Тебе должно быть свойственно мгновенно, но мягко проявляться, наносить удары и тут

      же становиться невидимкой, таять. Вот какой образ тебе следовало бы шлифовать.

      – Вы сказали «великий боец». Это про кого? – не поняв, спрашивает Роман.

      – Про тебя. Но про того, каким ты мог бы быть в перспективе. Однако, как видится мне, ты им не

      станешь. Твоё поле борьбы иное.

      – Какое же? – удивлённо спрашивает Роман.

      – Вся жизнь. С ней-то ты и будешь махаться. Но кулаками её не взять, и всей нашей наукой –

      тоже. Вряд ли твой Путь бойца (если назвать его так громко) станет успешным. Только этого уже не

      предотвратишь и тебя уже не повернёшь. Ты, Рома, по натуре авантюрист и флибустьер. Ну, не

      такой, конечно, авантюрист, как например, Остап Бендер. Ты, скажем так, положительный

      авантюрист. Сама жизнь заставит тебя им быть. Потому что жизнь наша слишком уж затхлая. Мы

      ведь почему воюем-то? – говорит он, опять же кивнув в сторону границы. – Да для того, чтобы хоть

      встряхнуться немного, застоявшийся воздух их лёгких выпустить…

      Непонятные