Портреты. Михаил Иосифович Черкасский

«мальчика» не было. В жизни. И гибели сыновей. А в «Островах» было. Почему? Можно предположить: он роздал их женам и так же, как в книге, они изредка навещали его. Хотя и сомнительно: никто вроде об этом не пишет. Но все равно жили они не с ним, а – в сознании. И поэтому – в книге – так легко ему было убить их. И не убиваться излишне. «Ты потерял их и незачем думать о них». И поэтому Хадсон так быстренько справился, предал, отказался от них. И поэтому вместо трагедии нам предложили нечто очень похожее – благодаря мастерству, с которым выполнена эта фальшивая поделка. Ведь даже копиисты иной раз достигают того, что искусствоведы затрудняются ответить, где подлинник.

      О том, как соотносятся книги писателя и его жизнь, сказано много, точно и веско. Чаще всего это одновременно «о себе и не о себе». Хорошо сказал Флобер: «Мадам Бовари – это я». Есть только о себе. Есть вовсе не о себе. Но всегда все зависит от того, каков сам ты, художник. Актриса Ия Саввина сказала о некоем драматурге: «О низком он говорит высокими словами, о высоком – низко». А бывает наоборот. «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем» Пушкина куда откровеннее постельных сценок Хемингуэя, но так это сказано, что не то что грязи – и соринки не прилипло к этим удивительным стихам.

      Как же преломлялась далеко не трагичная жизнь Хемингуэя в его книгах?

      Показателен в этом отношении рассказ «Снега Килиманджаро» Вроде бы трагический рассказ. Если спроецировать его на биографию автора, то выяснится, что сходство судеб героя и автора ограничивается лишь географией: оба были в Африке, с женами и охотились. Затем пути их расходятся: писатель Гарри несчастен оттого, что не может работать, «продался» богатым, разменял свой талант на комфорт. Писатель Хемингуэй стопроцентно счастлив, ничего не менял, а если и предается охоте, то в виде отпуска от рыболовных трудов. У писателя Гарри жена – «добрая сука», которая опутала, затянула его в тину богатства. У писателя Хемингуэя жена – очаровательный «мемсаиб», как говорят африканцы, легкий, милый товарищ, который, если и делает трагедию из натертой ноги, то на время, на миг. Писатель Гарри погибает от царапины, пожелавшей обернуться гангреной. Писатель Хемингуэй не получил во время той блаженной поездки даже этой царапины.

      Налицо сплошная придуманность. И тем не менее это рассказано в основном о себе. Как бы счастливо ни складывалась его судьба, как бы ни разнились он и его герои – в каждом из них живет его душа, тот пытливый, неудовлетворенный гомункулус, который всегда отличает даже самого несовершенного художника от самого усовершенствованного ремесленника.

      Это хорошо видишь, когда сравниваешь две одновременные вещи – «Зеленые холмы Африки» и «Снега Килиманджаро». Из жизни Хемингуэя, заземленные, мелкотравчатые «Холмы» чудодейственно вознесены в искусство, к горным снегам «Килиманджаро». Как всегда, лучше всех об этом сказал Пушкин: «Пока не требует поэта к священной