Тысяча осеней Якоба де Зута. Дэвид Митчелл

насчет темнокожих братьев куда подальше. О больших деньгах речь идет!

      Юноша-раб смотрит на Якоба. Якоб нехотя кивает. Вех послушно прячется за ящиками.

      – Я буду, э-э… играть роль посредника между вами и…

      В дверях появляются переводчик Ёнэкидзу и комендант Косуги.

      Не обращая на Якоба ровным счетом никакого внимания, эти двое приглашают войти знакомого незнакомца.

      Вначале порог переступают четверо молодых, стремительных и крайне грозных с виду стражников.

      А вслед за ними входит и хозяин: пожилой человек шагает словно по воде.

      На нем небесно-голубой плащ, голова выбрита, как у монаха, однако за поясом виднеется рукоять меча.

      У него единственного из присутствующих лицо не блестит от пота.

      «В каком мимолетном сне, – дивится Якоб, – мне привиделось твое лицо?»

      – Господин настоятель Эномото из княжества Кёга, – объявляет Гроте. – Мой коллега, господин де Зут.

      Якоб кланяется. Губы настоятеля кривятся и складываются в полуулыбку узнавания.

      Он что-то говорит, обращаясь к Ёнэкидзу; этот лощеный голос прервать – немыслимо.

      – Настоятель сказать, – переводит Ёнэкидзу, – он верить вам и сразу ощутить сродство, когда первый раз увидеть вас в городской управа. Сегодня он знать, что его вера быть правильный.

      Настоятель Эномото просит Ёнэкидзу научить его, как по-голландски будет «сродство».

      Якоб наконец-то вспоминает, где видел гостя: он сидел рядом с градоправителем Сироямой в Зале шестидесяти циновок.

      Настоятель заставляет Ёнэкидзу трижды повторить имя Якоба.

      – Да-дзу-то, – эхом откликается настоятель и переспрашивает уже самого Якоба: – Я правильно говорить?

      – Ваша милость прекрасно произносит мое имя.

      – Господин настоятель, – прибавляет Ёнэкидзу, – переводить на японский Антуана Лавуазье.

      Якоб должным образом выражает почтительное восхищение.

      – Возможно, ваша милость знакомы с Маринусом?

      Ёнэкидзу переводит ответ:

      – Настоятель встречать доктор Маринус часто в Академии Сирандо. Он сказать, очень уважать голландский ученый. Но у настоятель много разный обязанности, нет возможность посвящать вся жизнь химическим искусствам…

      Какой же властью нужно обладать, думает Якоб, чтобы явиться как ни в чем не бывало на Дэдзиму, когда здесь все вверх дном по случаю землетрясения, и запросто пообщаться с иностранцами без присмотра вечной когорты соглядатаев и стражников сёгуна.

      Эномото проводит большим пальцем вдоль края ящика, потом другого – будто пробует угадать содержимое. Натыкается на спящего Хандзабуро, на миг склоняет над мальчиком голову. Хандзабуро что-то невнятно бормочет, просыпается, видит настоятеля и, взвизгнув, скатывается на пол. Он удирает из пакгауза, как лягушка от водяной змеи.

      – Молодость, – говорит по-голландски Эномото. – Все спешат, спешат…

      Мир в рамке дверей окутывают