Тысяча осеней Якоба де Зута. Дэвид Митчелл

поводу нервничает?

      – По поводу отгруженных в девяносто шестом и девяносто седьмом десяти дюжин ящиков с пометкой «камфора Кумамото».

      – А на самом деле там была не камфора?

      – Камфора, но в наших бухгалтерских книгах на странице четырнадцать указано: «ящики по двенадцать фунтов»; а у японцев, как вам Огава может сообщить, в записях отмечено: «по тридцать шесть фунтов». – Ауэханд подходит налить себе воды из кувшина. – Излишек продает в Батавии некто Иоханнес ван дер Брук, зять председателя ван дер Брука из Совета Обеих Индий. Чистейшее надувательство! Водички?

      – Да, пожалуйста. – Якоб отпивает из чашки. – И почему вы мне об этом рассказываете?

      – Исключительно в собственных интересах. Господин Ворстенбос приехал к нам на целых пять лет, правильно?

      – Да, – лжет Якоб, потому что иначе нельзя. – Я буду отрабатывать свой контракт под его началом.

      Жирная муха не спеша описывает дугу, переползая из света в тень.

      – Когда Фишер наконец сообразит, что обхаживать нужно не ван Клефа, а Ворстенбоса, он не задумываясь воткнет мне нож в спину.

      – И какой же это нож? – задает Якоб напрашивающийся вопрос.

      – Ты можешь пообещать, – Ауэханд потирает шею, – что со мной не обойдутся как со Сниткером?

      – Обещаю, – ощущение власти оставляет неприятный привкус во рту, – довести до сведения господина Ворстенбоса, что Понке Ауэханд ему помогает, а не противодействует.

      Ауэханд взвешивает сказанное Якобом.

      – В записях о частной торговле за прошлый год можно прочесть, что я привез с собой пятьдесят штук индийского ситца. Между тем в японских отчетах о частной торговле указано, что я их продал сто пятьдесят. Половину излишка забрал себе капитан «Октавии», господин Хофстра, хотя доказать это я, конечно, не смогу и сам он тоже не подтвердит – упокой, Господи, его утопшую душу.

      – Вы помогаете, господин Ауэханд. – Жирная муха усаживается на пресс-папье. – Помогаете, а не противодействуете.

* * *

      Ученики доктора Маринуса прибывают ровно в три.

      Дверь в лазарет распахнута, но Якобу не видно, что происходит в операционной.

      Четыре мужских голоса, хором:

      – Добрый день, доктор Маринус!

      – Сегодня, студиозусы, – говорит доктор Маринус, – мы проведем практический опыт. Мы с Элатту все подготовим, а вам пока я раздам тексты на голландском – каждому свой. Прочтите и переведите на японский язык. Мой друг доктор Маэно согласился на этой неделе проверить результат ваших трудов. Отрывки я выбирал близкие вашим интересам: господину Мурамото, нашему главному костоправу, – из работы Альбинуса Tabulae sceleti et musculorum corporis humani; господину Кадзиваки – отрывок из сочинения на тему рака, автор – Жан-Луи Пети; в его честь возникло наименование trigonum Petiti. Что это и где расположено?

      – Просвет между мышцами спины, доктор.

      – Вам, господин Яно, – доктор Олоф Акрель, мой наставник в Упсале; я перевел с шведского его работу о катаракте. Господину Икэмацу – страничку из сочинения Лоренца Гейстера «Хирургия»,