Тысяча осеней Якоба де Зута. Дэвид Митчелл

а вот здесь – хитро соединенные кости запястья…

      – У барышни Аибагавы, – отваживается спросить Якоб, – большая семья?

      – Была большая, теперь маленькая. Отец, новая жена отца, сын новой жены отца. – Короткая заминка. – Мать, братья и сестры умер от холеры. Много лет давно. Тогда много умер. Не только моя семья. Много, много горя.

      – Однако ваше призвание… то есть акушерство… Это… Это искусство жизни.

      Черная прядка выбилась из-под платка. Так и тянет дотронуться.

      – В старые времена, – говорит барышня Аибагава, – когда еще не построить большие мосты через широкие реки, путники тонуть часто. Люди говорить: «Умер, потому что речной бог сердитый». Не говорить: «Умер, потому что большие мосты построить не умеем». Не говорить: «Люди умирать, потому что много невежество». Однажды мудрые предки наблюдать паутина, плести мосты из гибкая лоза. Или еще, видеть, как дерево упал через река, строить каменный островок посреди широкая река и соединить островок к островку. Строить такие мосты. Люди больше не тонуть в этот опасный река, много меньше люди тонуть. Мой плохой голландский понимать?

      – Прекрасно понимаю, – уверяет Якоб. – Каждое слово.

      – Сегодня в Японии, когда мать или ребенок умирать при родах или мать и ребенок вместе, люди говорить: «Ах, они умер, потому что боги так решить». Или: «Потому что плохая карма». Или: «Умер, потому что мало платить за о-мамори – магия из храма». Господин де Зут понимать, это как мост. На правде – много, много смерть из-за невежество. Я хотеть построить мост от невежество, – тонкая рука рисует в воздухе мост, – к знание. Это, – она с почтением поднимает вверх листок с текстом доктора Смелли, – кусочек для мост. Когда-нибудь я учить этот знание… Создать школа… Ученики учить другой ученики… И тогда, потом, в Японии много, много меньше матерей умирать из-за невежество. – Несколько мгновений она созерцает свою мечту, потом опускает глаза. – Глупый план.

      – Нет-нет-нет! Более благородных устремлений и представить невозможно.

      – Простите… – Она хмурится. – Что есть «благородных утомлений»?

      – «Устремление». Я хотел сказать – план. Цель в жизни.

      – А-а… – На ее ладонь садится белая бабочка. – Цель в жизни…

      Она сдувает бабочку; та летит к свече в бронзовом подсвечнике.

      Бабочка складывает и раскрывает крылышки; складывает и раскрывает.

      – По-японски зовут монсиро, – говорит барышня Аибагава.

      – У нас в Зеландии таких бабочек называют «капустница». Мой дядя…

      – «Жизнь коротка, а путь искусства долог». – В лазарет прихрамывающей седовласой кометой врывается доктор Маринус. – «Удобный случай скоропреходящ. Опыт…» Ну что, барышня Аибагава? Продолжите наш первый гиппократовский афоризм?

      – «Опыт обманчив». – Она встает и кланяется. – «Суждение трудно».

      – Истинная правда!

      Он жестами подзывает других учеников, смутно знакомых Якобу по встрече в пакгаузе.

      – Домбуржец, знакомьтесь, мои студиозусы: господин Мурамато из Эдо…

      Самый старший и унылый на вид учтиво