Одиссея. Гомер

и в будущем нам он бедой. Пусть уж лучше погубит

      Зевс его силу, покамест еще не совсем возмужал он.

      Дайте же быстрый корабль мне и двадцать товарищей в помощь,

      Чтобы, когда возвращаться он будет, устроить засаду

      И подстеречь его между Итакой и Замом, в проливе.

      Эти исканья отца не добром ему кончить придется!»

      Так он сказал. Изъявили свое одобренье другие,

      Тотчас затем поднялись и направились в дом Одиссея.

      Но оставалась недолго в неведеньи Пенелопея,

      Что против сына ее женихи замышляют коварно.

      Вестник сказал ей Медонт: за оградой двора он подслушал

      Их совещанье, – они ж на дворе свои замыслы ткали.

      Быстро пошел он чрез дом, чтобы все сообщить Пенелопе.

      Только сошел он с порога, сказала ему Пенелопа:

      «От женихов благородных с каким ты пришел порученьем?

      Чтобы служанкам сказать Одиссея, подобного богу,

      Бросить дела и идти поскорее обед им готовить?

      Лучше б не сватались, лучше сюда не сбирались бы больше,

      В самый последний уж раз бы у нас пообедали нынче!

      Как вы сбираетесь часто, как губите наше добро здесь, –

      Все достояние сына! Ужели, как были детьми вы,

      Вам не случалось ни разу от ваших родителей слышать,

      Как относился всегда к ним мой муж, Одиссей богоравный?

      Не обижал никого никогда он ни словом, ни делом,

      Как для божественных это царей совершенно обычно:

      Возненавидят того из людей, а другого возлюбят.

      Он же во всю свою жизнь никого из людей не обидел.

      Ясно пред всеми ваш дух, недостойные ваши поступки

      Вы проявили, в вас нет благодарности к прошлым заслугам!»

      Ей ответил Медонт, разумными мыслями полный:

      «Если б лишь это, царица, бедой величайшею было!

      Дело другое они замышляют, гораздо ужасней,

      Больше гораздо! Не дай им Кронион то дело исполнить!

      Острою медью убить замышляют они Телемаха

      При возвращеньи домой. В песчанистый Пилос и в светлый

      Лакедемон он поехал, чтоб там об отце поразведать».

      Так он сказал. Ослабели у той и колени и сердце.

      Долго ни слова сказать не могла, оборвался цветущий

      Голос ее, и мгновенно глаза налилися слезами.

      Долго молчала она, пока собралася ответить:

      «Вестник, куда же уехал мой сын? Для чего ему было

      Плыть куда-то на быстрых судах, что морскими конями

      Взрослым служат мужам, пробегая по влаге великой?

      Не для того ли, чтоб имя само его в людях исчезло?»

      Ей ответил Медонт, разумными мыслями полный:

      «Мне неизвестно, внушил ли какой-либо бог ему это,

      Или же собственный дух побудил его в Пилос поехать,

      Чтоб разузнать об отце, возвратится ли он иль погиб уж».

      Так сказав, удалился Медонт через дом Одиссея.

      Сердце губящая скорбь охватила ее; не хотелось

      Ей на стуле сидеть, хоть и было их в доме немало.

      Села она на порог своей прочно построенной