Змий. Алина Кирикова

от Аранчевской, порою даже хватала за руку. Мария, разумеется, это примечала и закатывала глаза. В конце вечера Аранчевская вложила в мою руку записку: «я приду к вам через два часа». Я так обрадовался, что еле сдерживал счастье, на прощание громко одаривал всех словами благодарности.

      Уже у себя на Английской распорядился с вечерним ужином к свиданию. Ожидая émeraude, я сто раз обошел круглый стол, покрытый красной бархатной скатертью, четырежды тушил и зажигал свечи, поправлял столовые приборы. Стремительно и довольно неожиданно явившаяся Аранчевская заставила меня громко вздохнуть. Вдох этот был похож на легкий испуг, да и вообще тело мое дрожало, будто к чему-то страшному приготовляясь. Прыгнув мне на руки, Мария принялась лобзать мое лицо.

      – Подожди, не хочешь ли ты сказать, что я зря суетился с твоими любимыми мидиями?

      – Да черт с мидиями, Адольф, я не ради них пришла! – протараторила Мари и, спрыгнув с меня, схватив за руку, быстро повела в комнаты.

      Позже, когда мы лежали в обнимку на кровати, освещаемой лишь одной свечою с тумбочки, за окном рассеялись тучи, прекратилась метель и настала глубокая тишина ночи.

      – Таня так любит тебя, – устало произнесла Мария.

      – Не болтай глупостей, émeraude, она видит меня пятый раз в жизни. О любви не может быть и речи. Да и откуда ей знать, что такое любовь? Из книжек, которые она, к слову, не читает? Скажешь тоже!

      – Просто ты ее не любишь, вот и не замечаешь. А я, как женщина, вижу все, – вздохнула Аранчевская, сильнее прижавшись ко мне.

      4 Mars 1824

      Рано утром меня разбудил отец, внезапно нагрянувший в шесть утра. Быстро укутавшись в халат, я поспешил выйти в гостиную, откуда доносились гневные вопли.

      – А, явился наконец! – выпалил Эдмонд де Вьен. – Твоя Аранчевская из тебя за ночь все мозги вытрясла?

      – Да что вы прицепились-то ко мне? Надоели… – устало и заспанно выразил я. – В чем проблема-то? Какая вам разница, кто из меня мозги вытрясает по ночам? Пришли, орете здесь, как блаженный.

      – Как ты говоришь со мной?! Как говоришь?! Не сметь! – вспыхнул старый князь. – В визите к Хмельницким с Абердиным твоя проблема, паршивец! Одевай себя в приличный костюм и поехали! У тебя полчаса на приготовления!

      – Без завтрака никуда не поеду, – пробубнил я. – Собственно, только встал, а вам от меня уже что-то нужно. Вы знаете, что с меня нельзя спрашивать дел по утрам, иначе я вообще ничего не буду делать, по крайней мере, пока не поем. По дороге постоянно замерзаю. Вот заболею, помру, вы будете виноваты.

      – Мы только из-за тебя катаемся в чертову глушь к Хмельницким, потому что тебе якобы захотелось кого-то спасти. Абердин ожидает в карете, а ты, подлец, о завтраке и тепле думаешь! Кто ты после этого и как ты называешься?! – процедил старый князь. – Быстро собрался и спустился! От получаса у тебя осталось двадцать пять минут.

      – Ну уж! – возмутился я вслед.

      – Ты вчера поел, – брезгливо обозначил отец, оглядывая стол с мидиями. – На этом все. Мы ждем тебя в карете.

      Пока