Поле битвы. Владимир Геннадиевич Мишин

деньжат немного… легенда правдоподобная… на беглого полковника ГРУ не очень-то и похож… дактилоскопия – так нет у них ни в Москве, ни здесь пальчиков гражданина Черепана – сличать не с чем… для опознания борт из Москвы с коллегами из 6-го присылать – основания нужны веские, факты бесспорные… а бесспорный только один – микроплёнка, в ремне схороненная… чтоб найти её – поиск нужен целевой… если повезёт – сделай, Боже, чтобы повезло! – могут ошибиться гэбисты бакинские – и отпустить…» – мысль эта силы душевные Черепану вернула и надежду дала. Робкую, слабую – но надежду.

      На вопросы усатого Черепан стал отвечать, следуя плану запасному. В Дорохово казалось: запасной – на крайний случай, до которого судьба не доведёт. Ан нет, довела, коварная! «Ничего, ничего, прорвёмся! Теперь я – трудяга и фронтовик, герой войны, врагом контуженный. Обидеть такого человека чекистам после съезда исторического37, культ личности осудившего – кощунство, возрождённый сталинизм и верный путь к отставке! Одна печаль – не довёл запасной до совершенства, все силы, время и вдохновение вложил в Квазимодо – на три дня в вагоне образ пригодился, а теперь, когда на кону жизнь, защищает меня не лицедейство, репетициями отточенное, а чистая импровизация», – оценил «позицию на доске шахматной» Черепан. И потянул на себя инициативу – начал гамбит. Задёргал головой, театрально ударил себя в грудь, заговорил с обидой гневной – как честный, незапятнанный, непонятно за что «органами задержанный» гражданин СССР:

      – Я – рабочий человек! Я воевал! Я кровь за Родину проливал!

      И для доходчивости – прямым текстом:

      – Контуженный я фашистом! А вы меня как врага народа! Опозорили прилюдно фронтовика! Не стыдно?!

      Для достоверности образа фразы щедро корявил («Тонкое, оказывается, искусство – ломать великий и могучий кувалдой косноязычия!»), челюсти заиканием выворачивал, глаза страшно пучил, ещё немного – и инсульт!

      Опечалился майор Бабаев: тип этот, в Сальяны собравшийся слезу уронить на могилу друга фронтового, а заодно отдохнуть, рыбку половить («Как всякий советский гражданин, право такое имеет, придраться не к чему»), на беглого Черепана похож мало. В багаже убогом – ни одной шпионской зацепки. Надо бы типа этого задержать да проверить паспорт – не подделка ли ловкая, запросы послать по месту жительства и в архив армейский. Но время на эти церемонии требуется – дня два, три, четыре, а то и неделя: лето всё же, народ в отпуска заслуженные потянулся, «на местах» единицы, работой заваленные, остались. И что, сидеть типу этому, пока ответы на все запросы придут, в камере комитетского изолятора?! Не тридцать седьмой год38 на дворе, вот так запросто, не имея законных оснований, человека под замок не посадишь! А если он действительно фронтовик, виновный лишь в том, что в Сальяны едет и с Черепаном беглым кое-чем схож?! Если в Центральный

37

– В последний день работы XX съезда КПСС (проходил 14—25 февраля 1956 года) первый секретарь ЦК Н.С.Хрущёв выступил с «секретным докладом», в котором осудил культ личности И.В.Сталина и методы его правления (беззаконие, насилие, террор). На совести самого Хрущёва – сотни тысяч жертв осуждённого на ХХ съезде сталинского террора.

38

– На 1937 год пришёлся пик сталинских репрессий.