Поле битвы. Владимир Геннадиевич Мишин

пошёл.

      «Не узнал, не узнал!» – удивился, возликовал Черепан. Сил сразу прибавилось, и надежда в сумраке коридора махнула крылом манящим, обещающим: «Пассивная защита – вариант, но слабый, ненадёжный. Надо цеплять чекистов демагогией – в умелых руках оружие сие опасное! И играть, играть героя контуженного! Крах – если задержат, под замок посадят, легенду проверять начнут, ставки очные с коллегами гэрэушными, из Москвы приглашёнными, устраивать! А на контуженого глядеть могут и не позвать – риск есть опростоволоситься, в анекдоты гэрэушные попасть! Только торопиться надо – от линз цэрэушных уже глаза режет, ещё полчасика – и потекут слёзы. Скупые мужские обиды горькой, несправедливой – это отлично, но только в первые минуты. Потому что долго глаза не вытерпят: упадёт линза – и всё, конец мне!»

      Когда подвели Черепана к высокой, почти под потолок пятиметровый, тёмной, тяжёлой, древней, из крепкого дерева, с накладками фигуристыми двустворчатой двери в «предбанник» кабинета председательского, к встрече с генералом был он готов. Створы мрачные тут же раскрылись, и завели беглого полковника в комнату дежурного.

      Черепан, и после пленения не утративший интереса профессионального к делам да местам тайным, отметил в памяти дежурного капитана («На входе в Комитет да здесь, в приёмной, дежурные гэбисты в форме военной, все остальные – в гражданском»), сидевшего за столом напротив входной двери. Рядом с дежурным – пульт, огоньками мигающий. «Селектор внутренней связи, спецсвязь, аппарат ВЧ-связи с Москвой», – машинально отметил Черепан. Справа – комната отдыха для дежурных, из неё вышел второй капитан, в руке стакан с чаем: отхлебнул, с любопытством, словно Чудо-юдо заморское, оглядел Черепана с ног до головы.

      Черепан сглотнул слюну густую, парировал: взглядом хмурым, исподлобья, прошёлся по капитанам, скулы заиканием выворачивая, гневно изрёк:

      – Хорошо устроились, как на курорте – и шпионов ловить не надо!

      Капитаны переглянулись, майор Бабаев поморщился, потянул Черепана налево – к тёмного дерева шкафам во всю стену. К ним подошёл и дежурный, распахнул створки, шагнул, словно фокусник цирковой, внутрь – и растворил тайную дверь в кабинет председательский.

      Следом, сорвав с головы «гостя» кепку, завели и Черепана, продолжавшего играть роль «человечка из народа», случайно, по ошибке, попавшего под горячую руку органов, но истово верящего в мудрость партии и в идеалы революции. А если и есть у «гегемона» сомнения, что чекисты скоро во всём разберутся и с извинениями отпустят «фашистом контуженного героя войны» восвояси, то вы уж, товарищи гэбисты, постарайтесь их развеять! И поскорее! А не то вам же хуже будет!

      – Аккуратнее, и кепку не забудьте вернуть! Я свои права знаю! Я в Москву, в ЦК напишу! Всё, как есть, про ваш произвол донесу! – выдал Черепан «глас народа», взглядом боковым приметив, как «на письмо