Пуговица, или Серебряные часы с ключиком. Альфред Вельм

него же две ноги! Две ноги!» – думает он.

      Двор большой, темный. Мальчик взбирается на дышло большой телеги. Он дрожит от возмущения: «У него же две ноги!»

      Прошло немного времени. Генрих успокоился и уже подумывает, не вернуться ли ему в ригу. Он подбежит, рывком откроет огромные ворота и во весь голос крикнет: «Я нашел предателя!»

      «Что же делать? Что же делать?» – думает он, чуть покачиваясь на дышле.

      Наконец он решает встать и выйти на улицу. Но тут слышит: двое вошли во двор, тихо переговариваются. Вот поравнялись с ним. Да это же фрау Кирш с тем очкастым! Они медленно пересекают двор.

15

      Около помпы все еще толпится народ. Кто-то играет на губной гармошке.

      Мальчик сидит и думает о фрау Кирш, думает о том, что ему следует сообщить кому-то о Рыжем. Да, да, он обязан донести на него, обязан!

      Он вышел со двора и вдруг увидел фрау Сагорайт с двумя солдатами. Она в чем-то горячо убеждала их. Тогда Генрих снова забежал во двор и сел на дышло.

      Немного погодя мимо прошла фрау Сагорайт. Не заметив его, она осторожно прикрыла за собой ворота риги.

      «А если я расскажу о Рыжем, они его расстреляют. Ну что ж, так ему и надо! Да, да, ничего другого он и не заслужил! – размышлял про себя Генрих, но тут же подумал: – Нет, пусть они его не совсем расстреляют. Он же какие хочешь песни может играть на гармошке! Нет, нет, пусть они его не до смерти расстреляют. Пусть прострелят ему одну ногу. Да, так будет справедливо. Надо мне сначала поговорить с дедушкой Комареком».

      С улицы во двор зашли два солдата. Жандармы! Пересекли двор – и прямо к риге! Вспыхнул огонек карманного фонаря. Из риги доносятся возбужденные голоса. Жандармы вернулись. Идут и толкают впереди себя Рыжего.

      А он – на двух ногах! Генрих соскочил на землю. Рыжий прихрамывал. На нем был только один сапог.

      Когда они проходили мимо телеги, на которой сидел Генрих, Рыжий поднял голову, посмотрел на него и улыбнулся. От этой горькой улыбки мальчику стало страшно, он стал трясти головой, хотел крикнуть: «Нет, не я! Я этого не сделал!» – но так и не смог выдавить из себя ни единого слова.

      – Вперед! – рявкнул жандарм и толкнул Рыжего в спину.

      Правая щека жандармского фельдфебеля была обезображена шрамом, но со стороны казалось, что он смеется. Генрих хорошо разглядел – это был шрам.

      Прошла еще минута, и они растаяли в темноте.

      «Приснилось мне, что ли, все это?» – думал Генрих.

      Комарек услышал голоса солдат, его ослепил луч карманного фонаря, а когда он пришел в себя, то увидел, как жандармы выталкивали Рыжего из риги. Он хотел крикнуть, хотел просить солдат, чтобы они пощадили Рыжего, но он знал: все напрасно!

      – Где Генрих? – спросил Комарек, ощупывая место рядом с собой. – Где Генрих? – выкрикнул он и откинулся назад, глядя в темноту широко открытыми глазами.

      Он чувствовал, что все, как и он, сейчас лежат на соломе и широко открытыми глазами смотрят в темноту. Никто так и не ответил ему, где мальчишка. Кто-то приоткрыл ворота. Вошел. Оказалось – фрау Кирш. Она спокойно приготовила себе