Пуговица, или Серебряные часы с ключиком. Альфред Вельм

сгружают фаустпатроны. Ребята из гитлерюгенд в светло-коричневых рубашках роют траншеи.

      – Нет, не переберемся мы здесь, дедушка Комарек! – кричит Генрих, вылезая из противотанкового рва. – Глубоко и круто очень.

      Они отправляются дальше, не находя нигде места для перехода.

      – Фрау Сагорайт, – говорит Генрих, – наверняка здесь будет главное сражение.

      Некоторые солдаты, отставив лопаты, машут фрау Кирш, которая сегодня повязалась красным платочком. Она машет им в ответ. А фрау Сагорайт, вытянув вперед руку, приветствует какого-то фельдфебеля.

      – Сбегай погляди, – говорит Комарек Генриху, – может, вон там, у тех деревьев, мы переберемся через этот треклятый ров.

      Вернувшись, Генрих еще издали кричит:

      – Пушек сколько! Пушек, дедушка Комарек, пушек страсть сколько!

      – Перейти-то там можно?

      – У надолбов, дедушка Комарек. Там можно.

      Дедушка Комарек давно уже не верит в бога. Однако сейчас он в полном отчаянии думает: «Если ты все-таки есть, Господи, если ты есть, не покинь нас в этот час! Помоги нам пережить этот день!»

      Старый Комарек проклинал все, что видел здесь, на вершине холма, и сам ров он проклинал, этот трижды ненавистный ров! И сам себя он проклинал. Проклинал за то, что привел своих на этот холм. Надо, чтобы этот Рыжий сейчас держался поближе. И старик сказал мальчишке:

      – Пойди назад. Следи, чтоб никто не отбился!

      «Если ты есть, Господи, смилостивься над нами, дай нам пережить этот один день…» – все думал он.

      Неподалеку от группы деревьев ров кончался. Здесь в землю были наискосок врыты толстые бревна. Приложив два пальца к шапке, старый Комарек приветствовал солдат.

      Но солдаты смотрели только на фрау Кирш. Должно быть, уже успели разглядеть, какая она молоденькая и какая хорошенькая. Трое парней, подбежав к ней, подхватили тележку и перенесли через весь завал… «Дальше, дальше, – думал Комарек, – скорее дальше!» И тут же вдруг почувствовал, что опасность миновала: все внимание солдат было сосредоточено на фрау Кирш. На Рыжего никто и не смотрел.

      Без приключений они миновали две деревни, а когда приближались к третьей, снова увидели солдат в усадьбах. И еще они увидели старый, высохший тополь у самой околицы – белесые ветки облупились, кора спала, и ствол светился в лучах заката.

      Возможно, что как раз это мертвое дерево и побудило Комарека свернуть к домам: у самого тополя дорога разветвлялась и они, минуя постройки, могли бы пройти прямо на запад.

      У первого же дома стояла полевая кухня. Вокруг толпились солдаты. А когда старик со своим маленьким обозом подошел поближе, их пригласили поесть.

      – Мы все здесь. Никто не отстал, дедушка Комарек, – сказал мальчонка, садясь между стариком и Рыжим.

      Заборы были повалены, в приусадебных садах стояли большие грузовики. Солдаты оказались из разных родов войск: и матросы, и летчики, и ребята из гитлерюгенд в огромных касках. По улице медленно шагали два жандарма.

      – Ты поглядел бы, – сказал Комарек, –