Пуговица, или Серебряные часы с ключиком. Альфред Вельм

одно от него. Даже когда примостится рядышком и по-стариковски так кривит рот…»

      Рано утром старый Комарек подстроил так, чтобы остаться вдвоем с рыжим парнем. Жалко ему было «инвалида», но он сказал:

      – Уходи! Останешься – плохо кончится. Не сегодня, так завтра.

      Рыжий стоял, гладил себя по голове и с мольбой смотрел на Комарека.

      – Что же мне делать-то? Куда ж мне идти?

      – Это уж все равно, но знай: не хочу я, чтобы ты и дальше с нами шел, – сказал Комарек, чувствуя, как жалость все больше захватывает его. – Не хочу больше видеть тебя!

      Рыжий тихо опустил голову.

      Впрочем, когда маленький обоз тронулся, Рыжий подковылял на своих костылях поближе и пристроился сразу за Генрихом.

      «Младой Зигфрид, не зная страха, из замка скачет прямо в бой…» – поет, шагая, Генрих, но поет тихо, чтобы Комарек не слышал.

      Хорошо сейчас идти! Белые облака расползлись, и открылось огромное синее небо. Фрау Пувалевски натянула над тележкой веревку, на ней развеваются пеленки. Генрих совсем размечтался. Он видит себя уже «младым Зигфридом», в руках у него громадный Зигфридов меч… Вот он в башне танка, ведет грозную машину. А там, впереди, уже слышен грохот сражения. На пути его стоят деревья, он валит их – только вперед! Вот дом – он рушит дом. Только вперед! Он один в своем танке, но его машина стоит тринадцати других. Враг силен. Генрих видит – сражение уже проиграно. Но он прицеливается – огонь! И первым же снарядом поджигает вражеский танк. Снова он командует: «Огонь!» Горит второй танк… третий… «За мной!» – выкрикивает Генрих, обращаясь к немецким солдатам. И немецкие солдаты, вновь обретая мужество, оказывают врагу ожесточенное сопротивление. Двадцать три танка уже подбил Генрих, однако враг не сдается… У Генриха удивительная машина! У нее такая броня, что ни один снаряд не может ее пробить, и пушка – пушка всегда попадает в цель. Нет, такого натиска враг не в силах выдержать. Он дрогнул, его охватывает панический страх, танки его разворачиваются и… удирают! Но он, Генрих, преследует их по пятам, подбивает один за другим. Но вот осколком ранит и его. Одну руку он держит на перевязи и все равно стреляет еще и еще…

      Всю вражескую армию Генрих обратил в бегство. Теперь он сидит на раскаленной броне и отдыхает после боя. Подходят его товарищи, подходят офицеры, приветствуют, поздравляют, но он только небрежно машет рукой… и все.

      Сам фюрер вручает ему рыцарский крест. «Мой фюрер! Пожалуйста, пусть и дедушка Комарек, и Рыжий сфотографируются с нами». Фотокорреспонденты опустили свои камеры, терпеливо ждут, пока явятся Рыжий и дедушка Комарек…

      Это первый весенний день. Генрих идет и напевает песню о подвигах младого Зигфрида.

      – Что с вами, фрау Пувалевски?

      В руках у них горячие картофелины, они едят обжигаясь, а толстая Пувалевски сидит не двигаясь и смотрит в одну точку.

      – Что случилось, фрау Пувалевски?

      Генрих встает и бежит к ее тележке. Заглядывает. На куче тряпья лежит Бальдур.

      – Он умер, что ли?

      Трое ребятишек, держа в черных ручонках картошку и дуя на нее, кивают.

      – Давно