Всемирная история. Том 4. Книга 2. Переход от Республики к Империи. Филипп-Поль де Сегюр

в самом храме Юпитера, где его место оставалось пустым в течение семидесяти семи лет.

      Весь Рим оплакивал девяносто сенаторов, пятнадцать консуляров, две тысячи шестьсот всадников, и эти последние проскрипции казались тем более ужасными, что, далекие от того, чтобы быть результатом временного возбуждения, они знаменовали триумф и месть партии знатных над партией народа.

      Народная ярость, подобно буре, сильна, но кратковременна. Толпа, не будучи организованной, не может ни составить, ни следовать какому-либо плану. Зверства аристократии менее жестоки, но более продолжительны. Она проскрибирует не массово, а по спискам. Обладая более законными формами, прикрываясь маской чести и справедливости и используя презрение как отравленное оружие, она стремится опозорить тех, кого осуждает, и обесчестить тех, кого убивает. Корпоративный дух, который ее движет, делает ее постоянной в своей ненависти и стремится сохранить зло, которое она совершила.

      Партия народа мстит только за тела; партия знатных атакует как честь, так и жизнь. Эта тактика, которая на время делает ее сильной, впоследствии неизбежно приводит к ее краху, ибо она вызывает справедливое и глубокое негодование; и так как после триумфа знатные заменяют национальный дух духом фракционности, они вскоре начинают раздирать друг друга в борьбе за власть и вынуждены, чтобы уничтожить друг друга, обращаться к тому самому народу, которого они презирали и угнетали.

      Что примечательно в мести Суллы, так это то, что она несла на себе двойной характер двух партий, которые так долго разделяли республику: она была жестокой, как месть толпы, и продолжительной, как месть аристократии; и никогда еще столь великие дела не омрачались столь низкой жестокостью.

      Однако таковы были усталость римлян и всеобщая потребность в порядке и покое, что Сулла, когда он наконец положил конец своим жестокостям, казалось, сохранил доверие сената, уважение народа и благосклонность армии.

      Когда нравы, более сильные, чем законы, начинают развращаться, народ может надеяться на покой только при монархии: третья власть, возвышающаяся над двумя другими и ограниченная ими, может сдерживать их и защищать страну от зол, которые влекут за собой аристократическая гордость и народная распущенность; но если нравы полностью разрушены, если национальный дух полностью угас, распад неизбежен, и нация попадает под гнет деспотизма честолюбца или в цепи иностранного владычества. Политическую лихорадку можно вылечить; но против моральной гангрены нет лекарства.

      Характер Суллы представляет собой непостижимое смешение качеств и пороков, величия и низости. Немногие гениальные люди превосходили его в смелости, немногие заурядные умы были более суеверны. Сон пугал этого честолюбца, который без страха нападал на Рим, владыку мира. Долгое время его видели преданным наукам, другом удовольствий, скромным в успехах, мягким с равными, покорным начальникам, простым с подчиненными; но, будучи изгнанным Марием, потеря имущества, резня друзей и страсть