Танец между временами. Михаил Владимирович Суворов

– эхо школы, крики Жана и Софи – кольнул под рёбрами, но их взгляды, лёгкие и тёплые, победили. Вечером она стояла у зеркала в чёрной футболке и джинсах, волосы падали на плечи, вздохнула и шагнула в ночь. Клуб гудел басами, дым висел в воздухе, свет резал глаза, пол лип под ботинками, пахло коктейлями и потом. Лора тянула её к танцполу, крича:

      – Давай, Маргарета, шевелись!

      Но она замерла у стойки, сжимая стакан воды, сердце билось в такт музыке, громче, чем в подвале у бабушки. Незнакомец – студент с тёмными кудрями, в мятой рубашке, с зелёными глазами, блестящими, как стекло, – танцевал рядом, размахивая руками, пролил пиво на пол, улыбнулся ямочками на щеках. Голос его был хриплым, но живым:

      – Потанцуешь?

      Он потянул её к себе, их губы соприкоснулись – коротко, живо, как вспышка. Жар залил щёки, дрожь пробежала по спине, восторг смешался с вопросом: "Это я?" Она вырвалась, побежала в туалет, мокрый кафель блестел под лампами, в зеркале её глаза горели, она шепнула отражению:

      – Я жива.

      Вернувшись, он поймал её взгляд:

      – Имя? – крикнул, подмигнув.

      – Агент 007, – выдохнула она, смех вырвался сам, лёгкий, как пузырьки в шампанском.

      – Бонд. Джеймс Бонд, – подхватил он, поправляя воздух руками.

      Она рассмеялась, громче, чем могла представить в детстве, и ночь стала её – впервые не чужой, а своей. Прошлое отступило, как тень за углом, и она знала: жизнь может быть другой.

      Июнь 2002 года пах цветущими липами и жареным миндалём с лотков Парижа. Маргарете было двадцать, колледж остался позади. Выпускной гудел – хлопушки трещали, смех звенел, запах дешёвого шампанского смешивался с пылью аудитории. Дюбуа, в своём клетчатом галстуке, говорил речь о "свете в искусстве", голос дрожал от пафоса:

      – Вы – будущее, несите свет в мир!

      Лора танцевала с бутылкой, разливая шампанское по пластиковым стаканчикам, Жюли вытирала слёзы, шепча:

      – Я буду скучать по этим стенам…

      Маргарета стояла среди одногруппников, сжимая диплом – плотный лист с её именем, Маргарета Зелле, чёрной тушью, шепнув себе:

      – Я дошла.

      Прошлое – тень 1994-го – шевельнулось, но голоса друзей заглушили его. Лора и Жюли обняли её у выхода, чуть не уронив на газон, трава цеплялась за ботинки. Лора сияла:

      – Свободна, Маргарета! Никаких лекций, никаких Дюбуа с его галстуками!

      Жюли поправила зелёный шарф, связанный для этого дня:

      – Твой эскиз моста был лучшим. Все говорили.

      Маргарета улыбнулась – слабо, но искренне. «Может, и правда», – подумала она, позволяя похвале осесть в груди, как тёплый камень. Они шли по кампусу, щелчки фотоаппарата Лоры смешивались с гулом, солнце грело плечи через кофту.

      Лето было лёгким. Она сняла мансарду на Монмартре – тесную, с кривым окном, откуда виднелись крыши, голуби и дым труб. Ночь приносила шум соседей – смех, хлопки дверей, детский плач, – дождь стучал по стеклу, кровать скрипела под ней. В углу стояла коробка от родителей – старое фото, где отец чинил её велосипед, плюшевая собака