Танец между временами. Михаил Владимирович Суворов

намёк: "Мата Хари, возможно, не шпионка, а жертва интриг." Это зажгло её – она вырезала фото из книги, чёрно-белое, с тёмными глазами и лёгкой улыбкой, приклеила в тетрадь рядом с наброском танцующей фигурки – тонкой, с длинными волосами, как у неё самой.

      – Опять свои книжки? – спросила она, ставя чашку рядом с магнитофоном. Взгляд упал на листок с именем "Мата Хари". – Про неё пишешь?Ночь перед докладом была долгой – лампа дрожала на столе, чай остыл в кружке, глаза слипались, но она писала, борясь со сном. Бабушка стучала в стену: "Ложись спать, Маргарета!" – но она не могла остановиться, карандаш скрипел, рисуя танцующую тень в углу листа. Она хотела зажечь одноклассников этой тайной, показать, что история – не только герои с медалями, но и те, кто платил за свободу иначе. Маргарета отложила карандаш, потёрла глаза – дождь усилился, ветер выл в щелях, запах капустного супа поднимался с кухни, пропитывая дом. Дверь скрипнула, вошла бабушка – невысокая, с седым пучком и голландским акцентом, в платке с вышитыми цветами, потёртом, но любимом. Чашка чая дымила мятой, пар вился в холодном воздухе.

      – Её зовут как меня, – прошептала она, боясь спугнуть мысль. – Странно, да?Маргарета кивнула, пальцы сжали карандаш.

      – Голландия зовёт своих, – сказала она, голос мягкий, но с далёким звоном. – Читала о ней в газетах, давно, ещё в молодости. Танцевала, как ветер, но шпионка, предательница – так писали. Кто знает правду? Такие платят за свободу, девочка.Бабушка присела, стул скрипнул под её весом, она посмотрела на дождь за окном.

      – А твой отец? – спросила она тихо. – Ты рассказывала, он воевал…Маргарета сглотнула, глядя на бабушку.

      – Мой отец, твой прадед, погиб в 1916-м, на Сомме, – начала она, голос дрогнул. – Он ушёл добровольцем из Голландии, хоть страна осталась нейтральной. Союзники звали – французы, британцы, – он не мог сидеть дома, когда немцы топтали поля. В июле его рота оказалась у Альберта, городка на реке Анкр. Битва на Сомме началась 1 июля – в первый день погибло двадцать тысяч, англичане шли на пулемёты, как на жатву, земля дрожала от снарядов. Он писал письма моей матери, я родилась позже, но она хранила их в коробке. – Бабушка встала, медленно подошла к полке, достала жестяную коробку, вынула листок, пожелтевший, с пятнами. – Вот, читай.Бабушка вздохнула, теребя платок, глаза затуманились.

      – "Дорогая Клара, здесь ад, грязь по колено, вода в траншеях пахнет смертью. Вчера наступали у Лонгваля – проволока рвала шинели, пулемёты косили, как траву. Видел цветок в грязи – жёлтый, маленький, вспомнил тебя. Мы держимся, но каждый день – последний. Береги себя."Маргарета взяла письмо, пальцы дрожали. Почерк был неровный, чернила выцвели:

      – Это было за три дня до конца. 15 июля его рота поддерживала французов – шли через поле у Лонгваля, немцы били из окопов, снаряды рвали землю. Он упал с пулей в груди, командир написал: "Пал за свободу." Моя мать ждала его у окна с письмами, я родилась в 1924-м, через восемь лет. Она рассказывала: Сомма длилась до