Условия человеческого существования. Вячеслав Юрьевич Сухнев

я, наконец, довольно глупо.

      – Уматывать, в смысле, надумали, – печально говорит Бровеносец, надвигая на крохотные глазки, как жалюзи, свои замечательные брови. – Коллектив, извините, Сергей Михайлович, стал пованивать? Э?

      Коллектив он вспоминает для разгона. Не слыша ответа, Бровеносец прикладывает ладонь к шерстяному уху. Я пожимаю плечами и трусливо молчу, изнемогая от брезгливости к самому себе. Не решаюсь честно-благородно ответить: да-с, золотой вы мой, пованивать стал коллектив, и работа начала дерьмом припахивать!

      – Ну, и куда же намылились, если не секрет? – задушевно спрашивает Бровеносец и поднимает палец. – Да не бойтесь, Сергей Михайлович, разве я зверь? Тем более, школа старая, ученики ублюдки, директор зануда… Я ничего не пропустил?

      – Извините, это вы сами сказали, я за язык не тянул.

      – Говоря откровенно, я вас понимаю, – гнёт свое Бровеносец. – Широбокова ушла, место свободно. Но старая зануда, ваш покорный слуга, про место завуча даже не заикается. Э?

      – Абсолютно ничего не могу добавить, – я развожу руками и пытаюсь придать голосу язвительность. – Про место завуча молчу. Куда с моими, пардон, половыми признаками, взлетать на такую недостижимую высоту. Завуч обязательно должен быть женщиной.

      Подножка, конечно. У Бровеносца в глазках проскальзывает обида. Он же не виноват, что жёны районных начальников, как на грех, оканчивали пединституты, что западло им в школе сидеть на обычных ставках. Не хотят, прозябать в крестьянках, все хотят быть столбовыми дворянками! Место завуча одно, а начальников в районе много.

      Инженер наших душ, Бровеносец, тем ещё славен, что не может долго обижаться. Похмыкав, помусолив сигарету, он вцепляется с новыми вопросами. Как пиявка. Или отвечать надо, или убивать. А что отвечать? Бровеносец гнёт: нельзя уходить, мы на всю школу только два мужика. А физрук, вопрошаю я, разве не мужик – с такими-то мускулами? К мускулам, вздыхает Бровеносец, обязательно нужны мозги, а у физрука с этим большая напряжёнка. Вот потому, срываюсь я, наконец, надо и уходить из нашей школы, что о настоящих мужиках никто думать не хочет, а они должны в первую очередь думать о семье. Кое-кто о мужиках думает, кряхтит директор, и для этих мужиков он готов пойти на унижение, готов пасть на коленки перед главой районной администрации и не вставать, пока он не даст школе квартиру. Как же, этот мудак даст, думаю я. Глава района как-то приходил в школу, и Бровеносец представлял меня. Знаю, знаю, разулыбался мудак, читал ваши замечательные статьи в нашей газете. Очень полезно для воспитания подрастающего поколения. Особенно полезно в то время, когда нашу страну подвели к физической пропасти… Так что квартира будет, и достанется она настоящим мужикам, стучит себя в пухлую грудь Бровеносец. Но вы должны, Сергей Михайлович, золотой вы мой, сказать, собираетесь ли мазать лыжи. Да с чего вы вообще об этом затеяли разговор, Николай Сидорович, удивляюсь я. С того, отвечает Бровеносец, что у вас во взоре, золотой вы мой, появилось в последнее время