Тёмный лес. Григорий Васильевич Исаев

до них сейчас. Отвлекают, – ответил Аполло, устало проведя рукой по коротко остриженным волосам.

      – Ты только о войне и думаешь, – разочарованно сказал Флавий, качая головой.

      – Битвы, – спокойно ответил Аполло, его голос был твёрдым, но тихим. – Только это.

      Флавий фыркнул и покачал головой:

      – Аполло, ты сам себе враг. Жизнь коротка, а ты всё с копьём да со щитом. Пора бы подумать о более весёлых вещах.

      Аполло лишь усмехнулся в ответ, глядя в огонь. Его мысли были далеки от костра и болтовни. Завтрашний бой, конечно, бурлил в его крови, но он видел дальше, чем это.

      – Не всегда так будет, – сказал он, спустя минуту тишины. – Я драться люблю, но в глубине мечтаю о покое.

      – Что? – переспросил Флавий, прищурившись.

      – Не всегда так будет, говорю. После всего этого… Когда война закончится, я найду себе место. В деревне. Где-нибудь среди холмов. Землю заведу, семью.

      Флавий засмеялся, его смех был грубым, но искренним.

      – Ты? В деревне? Да ты там сойдёшь с ума через месяц!

      – Нет, не сойду, – тихо ответил Аполло. – У меня будет свой дом. Своя жизнь. И дети не будут знать, что такое война.

      Флавий посмотрел на него с непониманием, потом покачал головой:

      – Ты странный. Я бы хотел всю жизнь развлекаться. Выпивка, девицы, песни. Жизнь должна быть яркой, Аполло, а не тихой.

      Аполло не ответил сразу. Он поднял глаза на звёзды, что блестели в чёрном небе, и тихо сказал:

      – Потому я и иду за Иллиром. Он даёт надежду, что однажды мы увидим мир. Настоящий. Без войны.

      Флавий выпрямился, бросил очередную ветку в огонь и хмыкнул:

      – Надежду? Помяни моё слово, с Иллиром мы будем ходить от войны к войне, как от костра к костру. У него эго – что пламя, разрастается, куда ни брось. Ему власти мало, всё нужно больше, а где власть – там и кровь. Реками будет литься, пока он будет сидеть на троне.

      Аполло нахмурился, но ничего не сказал. Его молчание говорило больше, чем слова. Флавий тоже замолчал. Он только слегка кивнул и снова вытянул ноги к костру. Огонь трещал, роняя искры в ночной воздух, а где-то на краю лагеря прозвучал далёкий сигнал трубы, напоминающий всем о том, что ночь коротка. Завтра их ждал бой. И никто не знал, кто из них встретит ещё один вечер у костра.

      Ветер тихо шевелил угли, дым уносился в ночное небо, и его шёпот смешивался с далёкими звуками лагеря, где готовились к завтрашнему дню.

      ***

      Над городом стоял густой туман, окутывая улицы и мосты, словно плотная, серая вуаль. Он проникал в трещины стен, ложился на воду, обнимал корабли и лодки, скрывая их под мягкой дымкой. Деревья на набережных тонули в молочной пелене, фонари казались лишь размытыми пятнами света. В таком укрытии было не видно ни врагов, ни друзей, только глухая тишина растекалась по округе, нарушаемая редкими всплесками воды, скрипом досок да приглушённым шумом волн у прибрежных свай.

      Солдат подняли рано, когда небо ещё не успело одеться в утренний свет. Не было трубы, не было криков – лишь