Брилонская вишня. Ксения Евгеньевна Букина

с ними расправлялся.

      – Ох… Да, я… я вас поддерживаю. Планета должна быть очищена от такой грязи.

      На самом деле, мне просто наплевать. Они живут и не трогают меня, я не трогаю их, и никто никому не мешает.

      Вернер щурится. Медленно скрещивает на груди руки, внимательно глядя мне в глаза.

      – Что такой есть «грязь»?

      – Грязь? Это то, против чего вы боретесь. Евреи, например… Кто еще? Ну, третий пол…

      Вернер вздыхает. Медленно кивает.

      – Гут. Хорошо. Ты должейн приступайт к покраска.

      – Хорошо, я поняла вас. Вернер. Сделаю все в лучшем виде.

      – Русиш, ты хочейшь, чтобы я назначайт тебя глафный?

      От неожиданности закашливаюсь.

      – Что? Главный? Как это?

      – Очейн просто. Глафный в женский барак. Ты должейн следийт за дисциплина и говорийт про все мне.

      – Почему вдруг?

      – Ты мне нравишься, русиш. Ты хороший работник и предан Третий рейх. Ты единственный, кто уважайт немецкий нация.

      – Очень приятно слышать, Вернер.

      – Иди. Ты должейн красийт. А еще ты теперь докладывайт мне обо всем, что происходийт в барак. Я же могу на тебя полагайться?

      Улыбаюсь.

      Вытягиваю в сторону правую руку и тихо произношу:

      – Хайль Гитлер.

      Глаза Вернера светлеют.

      Он одобрительно кивает, повторяет мой жест и вторит:

      – Хайль.

      Вот и все.

      Вот два простых слова, которые способны решить большинство проблем в этом штабе. Очень просто. «Хайль Гитлер» – и на тебя смотрят другими глазами.

      Вернер наматывает хлыст на ладонь, разворачивается и уходит.

      А я спешу поскорее докрасить стол, чтобы до вечера успеть покончить со скамейками на террасе. Кто знает, когда у них там праздник намечается, и краска может не высохнуть.

      – Вы гляньте, мы уже и с Вернером слюбились? Как говорится, свято место пусто не бывает?

      Медленно выдыхаю.

      Вновь бросаю кисть в банку, оборачиваюсь и улыбаюсь:

      – Тебе надо чего, Васька?

      – Да так… – усмехается. – Просто как-то странно, что сначала комендант, а теперь Мыло… Ты чего это на спад идешь? Нет бы кого выше взять… ну, например, генерала какого. Или влюбилась в нашего старшего надзирателя? Ну, бывает. Как говорится, полюбишь и козла.

      Отряхиваю ладони друг о друга и закидываю тяжелые волосы назад.

      – Да не причем тут любовь, – ехидно улыбаюсь. – У Вернера постель горячей да объятия ласковей. Комендант нас плеткой постоянно не хлещет, его наскучило ублажать. А так… все меня устраивает, спасибо за заботу.

      Васька кривит губы.

      Медленно кивает:

      – Ну-ну… Хоть сейчас созналась. А чего раньше все утаивала да отнекивалась?

      – Так боялась, что тебя зависть удушит. Кроме ласканий немецких ведь еще и статус получаешь. Меня, например, Вернер старшей среди вас назначил. Теперь кусай локти, Васька.

      – А не боишься, что девчонки против тебя взбеленятся?

      – А чего мне девчонки? У меня воздыхатели в верхушках имеются. Я им