Пять ран Христовых. Юлия Викторовна Ли-Тутолмина

гонимого фламандского дворянства и беглых английских католиков. Флот нашел пристанище под широкой юбкой английской королевы Елизаветы – родоначальницы английского пиратства, поскольку именно она выпустила в море такого небезызвестного морского волка, как капитан Френсис Дрейк.

      Флот морских гёзов долго пополнялся английскими волонтерами, французскими гугенотами, немецкими лютеранами и детьми казненных кальвинистов, пока не вырос и, подобно гигантскому осьминогу, не принялся цепкими щупальцами влачить всякое испанское судно на дно, предварительно его выпотрошив.

      Герцог, взволнованный опасностью, что неожиданно принялась грозить ему с моря, решил заставить Венценосную Деву путем угроз и под страхом войны изгнать со своих территорий «проклятых пиратов». Выставленные вон из британских портов нидерландские корабли под предводительством адмирала барона де Люме, капитана ван Треслонга и Эвона Ворта не нашли ничего другого, как приступом брать приморские города Нидерландов.

      Без особых усилий был взят Бриль, за ним Флиссинген, бесцеремонно обстрелявший корабли, посланные Альбой, и порт Камп-Веере, в который гёзов, вопреки испанской власти, впустило ополчение местных рыбаков. Морские гёзы одержали верх, удачно обосновались на берегах Голландии, Зеландии и Утрехта, и вернули принцу Вильгельму наместничество этих провинций.

      Политика кровавого наместника шла к логическому завершению, исчерпав все бесхитростные возможности, и сильно истощила денежные ресурсы. Филиппу пришлось отозвать Альбу в Мадрид, а на его место отправить герцога Луиса де Рекесенса-и-Суиньга – кастильского вельможу, искусного политика и католика с головы до пят, но гораздо более осторожного и не слишком прямодушного, каким был вояка Альба. Рекесенса в Нидерландах встретили две беды: пустая казна и натянутость и неприязнь в отношениях к небольшому количеству нидерландского дворянства, кто еще остался по законам рыцарства, служить государю, которому присягнули.

      Обстоятельства, сложившиеся подобным образом к июлю 1574 года, имели отвратительный баланс – в любую секунду могло произойти непоправимое.

      И Мадлен, и Гарсиласо в недоумении оглядывались вокруг, им оставалось лишь догадываться, кого следует опасаться, ступая по этим землям. Дорога через Валансьен только подтвердила эти убеждения.

      – Поспешим. К заходу солнца мы должны достигнуть стен города, – окликнул цыган задумавшуюся спутницу. Девушка, едва заметно кивнув, пришпорила лошадь и последовала за ним.

      К Монсу они подобрались, когда солнце клонилось к верхушкам деревьев. Внезапно послышался глухой конский топот. Шесть всадников вынырнули неизвестно откуда и, перерезав дорогу, пронеслись мимо. Меж лошадьми по земле влачилось привязанное руками к седлам существо в серой холщевой робе, по виду напоминающее узника, едва увидевшего божий свет с тем, чтобы отправиться к месту казни. Существо не отбивалось, не выказывало никаких признаков сопротивления,