Пять ран Христовых. Юлия Викторовна Ли-Тутолмина

причине оказались к тому же закрытыми наглухо. В углу стояла глиняная ваза для умывания, покрытая зеленой глазурью, на стене у вазы висело оловянное зеркало в резной медной оправе – и ее хозяева не пожалели, выкрасив в этот безобразный цвет. Все здесь было ветхим от старости и неопрятным. Одним словом, болото.

      Мадлен устало подняла голову и поглядела на свое отражение в зеркале. Довольно жалкий вид она представляла: запутавшиеся и серые от пыли волосы, побитое лицо с потухшим взором, изодранная одежда. Внезапно почувствовав к самой себе отвращение, она принялась с ожесточением приводить в порядок спутанные пряди. Но это показалось ей недостаточным – она сорвала с себя плащ, колет и ослабила шнуровку на сорочке. Высвободила и расплела косу, запустила пальцы в ноющие корни волос и с наслаждением прикрыла веки.

      Дверь вдруг отварилась. Мадлен, подумала, что это пришел слуга и, не открывая глаз, попросила принести поскорее воды.

      – Да, и откройте, пожалуйста, окна. Здесь очень душно и пахнет старыми тряпками, – добавила она.

      – Конечно-конечно, сударыня. А еще мы нарвем в поле цветов, чтобы украсить ими столик у изголовья вашей кровати, – произнес знакомый и пугающий голос.

      Девушка тут же отскочила назад на несколько шагов. Это был сержант из злосчастной рощицы – Сальгадо – тот, кого она уже не думала повстречать вновь.

      – Что вам здесь нужно? – бросила Мадлен, стараясь не терять самообладания. – Убирайтесь! Или ваш командир неясно дал понять, что к его приказам не стоит относиться с пренебрежением?

      – А ты, красотка, осмелела, – Сальгадо шмыгнул носом и затворил дверь. Отвязав портупею, на которой крепились шпага и два пистолета, аккуратно уложил их на столик у вазы, сверху накрыл свое богатство черной широкополой шляпой, затем принялся расстегивать камзол.

      – Теперь тебе не отвертеться. Ответишь, кто ты такая – я пощажу тебя. Не будешь послушной – пожалеешь.

      Сальгадо угрожающе сжимая и разжимая кулаки и начал приближаться; втакт ему Мадлен, пятясь назад, отдалялась. Внезапно до ее ушей долетел какой-то шум: словно где-то близко шло празднество – застучали стаканами, громко бранились, пели.

      – Это наш гарнизон, – пояснил сержант и довольно ухмыльнулся. Мадлен едва могла сдержать радостный возглас. Недолго думая, она перескочила через кровать, наступив на зеленое покрывало пыльными сапогами, и с криком: «Мессир Ромеро!» кинулась к двери. Но Сальгадо оказался гораздо проворнее ее, он раскрыл объятия, и девушка попала в них точно мотылек в паучьи сети. Сержант расхохотался, затем поймал ее метавшуюся в разные стороны голову и попытался поцеловать. Девушка извивалась, как уж, а когда усатый рот сержанта прижался к ее губам, она изловчилась и укусила наглеца.

      Тот выругался и ударил ее по лицу.

      Мадлен ослабла, когда дверь немного приоткрылась, чтобы пропустить нечто, похожее на тень. Внезапно прогремел выстрел, комнату заволокло дымом и девушка вместе с грузной массой мускул, которую представлял собой великан Сальгадо, повалилась на пол. Но через