Пять ран Христовых. Юлия Викторовна Ли-Тутолмина

ветки, она стояла одна.

      – А-а! Insolente el niño (Дерзкий мальчишка! (исп.)! – гневно прокричал смуглый черноволосый солдат обезображенный шрамом от ожога в пол-лица. Он тут же схватил девушку за ухо и выволок из кустов.

      – Решил подглядеть, да? Гляньте-ка, сержант, кто тут у нас в гостях. А у него добрый конь! – испанец протащил Мадлен несколько шагов и швырнул к ногам другого темноволосого офицера: высокого с лицом Ирода и телосложением великана. Ирод оторвался от распятой жертвы.

      – Кто ты такой? – спросил он по-испански, застегивая ремни на поясе.

      Мадлен немедленно поднялась на ноги, обратив на главаря взор не лишенный гнева. Он усмехнулся и повторил вопрос на фламандском, решив что перед ним один из местных лесных бандитов, уже предвкушая, что, быть может, через мальчишку выйдет на целую шайку.

      Фламандский Мадлен не знала. Ее губы скривились в усмешке. Оскалившись, как кошка, она лишь презрительно щелкнула языком, давая понять о чувствах переполнявшего ее омерзения и негодования. Ярость затмила разум и лишила возможности произнести обличительную речь, что уже созрела в мыслях по дороге сюда, пока она ужасалась опустошению и разрухе. Значит вот как выглядят слуги всекатолического величества? Грязные животные с безумными налитыми кровью глазами. Значит вот кто служит святейшему из монархов, кто очищает землю от ереси? Хороша религия, в которую верил Михаль и ради коей погиб!

      Солдаты встали подле нее полукругом, нервно сжимая и разжимая кулаки, потирая эфесы клинков; они походили на обозленных быков, выпущенных на арену корриды. Мадлен продолжала усмехаться, перебирая в голове самые нелестные эпитеты, не считая нужным говорить вслух – все равно не поймут, да и взгляд ее был красноречивее всяческих рацей и тирад.

      – Ты посмотри, какой смельчак! – солдат, которого назвали сержантом, наотмашь отсадил ей пощечину. Но Мадлен была столь решительно настроена, что чудесным образом устояла на ногах. Она и руки не подняла к обожженной ударом щеке. Взгляд ее стал еще более ненавидящим – у испанцев не осталось никаких сомнений, что перед ними лесной гёз. Только их извечный враг мог смотреть так. Мальчишка не владел никаким другим оружием, кроме сомнительного обличия василиска.

      В следующую же минуту она оказалась в пыли. Со всех сторон посыпались грады ударов. Вперемешку с бранью ей задавали вопросы о гёзах, о похищенных аркебузах, о тайных сборищах. Но она ничего не понимала и продолжала молчать, осознав, что молчание единственное, чем может отплатить. Перед глазами мелькали красные и желтые пятна, иногда ее отрывали от земли и перед взором вставал то один, то другой лики служителей преисподней, извергающие каркающие звуки… Сколько бессонных ночей она провела в мыслях о скорейшей смерти. Воистину, если чего-либо желать с надеждой и упорством, то желаемое наконец находит тебя само.

      – Довольно! – внезапно прокричал сержант. – Хватит с него.

      Мадлен с ужасом поняла, что смерти не видать, и ею обуял страх.

      Вместе со страхом, она