Пять ран Христовых. Юлия Викторовна Ли-Тутолмина

сдержать улыбки, и, переменившись в лице, взглянул на мнимого гёза с новым интересом. – Какое чистое кастильское наречие! И голосок…

      Он сосредоточенно нахмурился и, вновь склонившись над Мадлен, молча оглядывал ее лицо, до самого подбородка сокрытое складками воротника. В его глазах промелькнуло нечто похожее на сомнение.

      Все замерли в ожидании. Молчала и дрожала Мадлен.

      – Страшно? – осведомился он и поддел кончиком окровавленного ножа застежку на груди девушки. Девушка вновь отпрянула назад. Тогда он отбросил нож в сторону и потянул ее за шиворот. В порыве страшного отчаяния, что ее наконец разоблачили, она изогнулась и закричала, но сержант крепко ухватился за складки воротника – стоит дернуться сильнее, и коса, спрятанная за ним, выпадет наружу.

      Но тотчас совсем близко, словно гром небесный, раздался конский топот. «Гарсиласо!» – мелькнуло в ее голове.

      Ветви лиственницы дрогнули, и через мгновение перед ними возникли несколько всадников. Четыре испанских офицера гордо восседали в седлах на превосходных скакунах, надменно и спесиво сверкая начищенными латами в последних лучах заката.

      – Diablo! Comandante! Comandante!.. – раздалось многоголосое перешептывание среди солдат.

      Лошади нетерпеливо постукивали копытами. Офицеры объехали присутствующих кругом, зорко и с любопытством разглядывая убитую узницу и белокурого пажа.

      – Что здесь происходит? – повелительным тоном спросил один из них. – Кажется, вам было велено прочесать окрестности. Какого дьявола вы тут делаете?

      Сержант тут же поспешил подняться и вытянуться в струнку. Остальные последовали его примеру.

      – Сальгадо, отвечай! – сурово прокричал тот, кого называли командиром. Мадлен подняла глаза и окинула его быстрым взглядом: молод, высок и с непокрытой головой, в то время как остальные трое красовались в морионах, украшенных разноцветными пучками перьев.

      – Капитан Ромеро… сеньор… – промямлил сержант Сальгадо, удивительно переменившийся в лице. – Одна из осужденных пыталась бежать. Нам пришлось ее убить.

      – А этот юнец кто?

      – Они оба заговорщики. Щенок – гёз.

      Ромеро обратил строгий взгляд коленопреклоненному мальчишке.

      – Это правда? Ты – гёз?

      – No, señor. Es la mentira descarada (Нет, сеньор. Это наглая ложь), – прошептал мнимый паж, склонив голову под пристальным взором капитана.

      Съежившаяся Мадлен походила, наверное, на затравленного зверька. Ее бил озноб, саднило все тело и гудело в ушах. Капитан покачал головой и перевел взгляд на сержанта: тот багровел, но скорее от злости, нежели со стыда и наличия заговорившего чувства совести, ибо знал, ни единому слову его не поверили.

      – Es claro. Asquerso! Cabeza de mierda!( Ясно. Сволочь! Мерзавец!) – разгневанно гаркнул командир и, подъехав к Мадлен добавил со вздохом. – El niño pobre! (Бедное дитя!)

      Чуть нагнувшись, он протянул руку. Мадлен с самого начала питала к своему спасителю лишь чувство искреннего восхищения. Она вымученно улыбнулась и потянулась к нему точно дитя.

      Несмотря