Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2. Александр Дюма

кругленькая цифра!

      – Ах, монсеньор, бывало и по двести.

      – Но все же и при шестидесяти жить можно не жалуясь.

      – Разумеется, другому коменданту каждый арестант приносил бы по полтораста пистолей.

      – Полтораста пистолей!

      – А как же? Считайте: на принца крови мне отпускают пятьдесят ливров в день.

      – Но как будто у вас здесь нет принцев крови? – сказал Арамис слегка дрогнувшим голосом.

      – Слава богу, нет! Вернее, к несчастью, нет.

      – Как к несчастью?

      – Ну, конечно. Мои доходы возросли бы.

      – Справедливо. Итак, на каждого принца крови пятьдесят ливров.

      – Да. На маршала Франции тридцать шесть ливров.

      – Но ведь в настоящее время у вас нет и маршалов?

      – Увы, нет! Правда, на генерал-лейтенантов и бригадных генералов мне отпускается по двадцать четыре ливра, а их у меня два.

      – Вот как!

      – За ними идут советники парламента, на которых ассигнуется мне по пятнадцать ливров.

      – А сколько их у вас?

      – Четыре.

      – Я и не знал, что на советников отпускается так много.

      – Да. Но на рядовых судей, адвокатов и духовных лиц мне дают только по десять ливров.

      – И их у вас семь человек? Прекрасно.

      – Нет, скверно.

      – Почему?

      – Ведь все же это не простые люди. Чем они хуже советников парламента?

      – Вы правы; я не вижу оснований оценивать их на пять ливров меньше.

      – Понимаете ли, за хорошую рыбу мне приходится платить четыре или пять ливров, за хорошего цыпленка полтора ливра. Я, положим, развожу их у себя на птичьем дворе, но все-таки надо покупать корм, а вы не можете себе представить, какая здесь пропасть крыс.

      – А почему бы вам не завести полдюжины кошек?

      – Как же, станут кошки есть крыс! Я вынужден был отказаться от них. Вот и посудите, как мой корм уничтожается крысами. Пришлось выписать из Англии терьеров, чтобы они душили крыс. Но у этих собак зверский аппетит: они едят, как арестант пятой категории, не считая того, что иногда душат кроликов и кур.

      Нельзя было определить, слушал Арамис или нет: опущенные глаза свидетельствовали о его внимании, а нервные движения пальцев – о том, что он поглощен какой-то мыслью.

      – Итак, – продолжал Безмо, – сносная птица обходится мне в полтора ливра, а хорошая рыба – в четыре или пять. В Бастилии еда полагается три раза в день; заключенным делать нечего, вот они и кушают; человек, на которого отпускается десять ливров, обходится мне в семь с половиной ливров.

      – А ведь только что вы сказали мне, что десятиливровых вы кормите так же, как и пятнадцатиливровых.

      – Да.

      – Значит, на последних вы зарабатываете семь с половиной ливров?

      – Надо же изворачиваться! – буркнул Безмо, видя, что попался.

      – Вы правы, дорогой комендант. Ведь у вас есть и такие арестанты, на которых отпускается меньше десяти ливров?

      – Как же: горожане и стряпчие.

      – Сколько же на них отпускается?

      – По