Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2. Александр Дюма

ошибками еще со времен Мазарини.

      Так Маникан, по свойственной ему рассеянности – да не подумает читатель о нем чего-нибудь дурного, – Маникан, честнейший в мире человек, как ни в чем не бывало подобрал упавшие на ковер двадцать тысяч ливров, видимо, не принадлежавшие никому.

      Так г-н де Вард, взволнованный только что происшедшими событиями, оставил свой выигрыш в шестьдесят луидоров герцогу Бекингэму, а тот, подобно своему отцу не любивший пачкать руки о деньги, в свою очередь, оставил их подсвечнику, точно подсвечник был живым существом.

      Король немного овладел собой, только когда к нему подошел г-н Кольбер, все время искавший случая поговорить с ним, и в самых почтительных выражениях, разумеется, но с большой настойчивостью стал что-то нашептывать королю.

      Людовик внимательно выслушал Кольбера и, оглядевшись кругом, спросил:

      – Разве господин Фуке уже ушел?

      – Нет, государь, я здесь, – откликнулся суперинтендант, занятый разговором с Бекингэмом.

      Он тотчас же подошел к королю. Король тоже сделал несколько шагов ему навстречу и сказал с очаровательной небрежностью:

      – Извините, господин суперинтендант, что я помешал вам, но я обычно зову вас, когда вы мне нужны.

      – Я всегда к услугам короля, – отвечал Фуке.

      – Мне главным образом нужны услуги вашей казны, – сказал король, нехотя улыбаясь.

      – Моя казна тем более к услугам короля, – холодно проговорил Фуке.

      – Дело в том, господин Фуке, что я хочу устроить праздник в Фонтенбло. Две недели ворота будут открыты. Мне нужно…

      И он искоса взглянул на Кольбера.

      Фуке спокойно ожидал конца фразы.

      – Четыре миллиона, – проговорил король в ответ на злорадную улыбку Кольбера.

      – Четыре миллиона? – повторил Фуке с низким поклоном.

      Его ногти впились в грудь и сквозь рубашку оцарапали кожу до крови, но лицо ничем не выдало внутреннего волнения.

      – Да, сударь, – сказал король.

      – К какому сроку, государь?

      – Ну, когда сможете… Впрочем… нет… как можно скорее.

      – Необходимо время…

      – Время! – с торжеством воскликнул Кольбер.

      – Время для того, чтобы сосчитать деньги, – продолжал суперинтендант, бросив на Кольбера презрительный взгляд. – В день можно успеть взвесить и пересчитать только один миллион, сударь.

      – Значит, четыре дня, – заключил Кольбер.

      – Ах, – перебил его Фуке, обращаясь к королю, – мои служащие делают чудеса, когда нужно угодить его величеству! Четыре миллиона будут готовы через три дня.

      Настала очередь побледнеть Кольберу. Людовик с удивлением посмотрел на него.

      А Фуке спокойно удалился, улыбаясь по дороге своим многочисленным друзьям, в глазах которых читал искреннее расположение, граничившее с состраданием. Но по улыбке нельзя было судить о настроении Фуке; на самом деле он был в полном отчаянии.

      Несколько капелек крови запачкали его рубашку, но платье скрыло кровь, как улыбка –