Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2. Александр Дюма

улыбаетесь?

      – Да.

      – Уверяю вас, что некоторые имена заносятся у нас в список три раза в течение двух лет.

      – Хотел бы я взглянуть на этот список!

      – Что ж, пожалуй! Хотя у нас запрещается показывать такие документы посторонним лицам.

      – Еще бы!

      – Но если вы, монсеньор, желаете увидеть собственными глазами…

      – С большим удовольствием.

      – Вот, извольте!

      Безмо подошел к шкафу и вынул оттуда большую книгу. Арамис ждал с горячим нетерпением. Безмо вернулся, положил книгу на стол, полистал ее и остановился на букве М.

      – Вот, взгляните: Мартинье, январь тысяча шестьсот пятьдесят девятого и июнь тысяча шестьсот шестидесятого. Мартинье, март тысяча шестьсот шестьдесят первого – памфлеты, мазаринады и т. д. Вы понимаете, что это только предлог. Кто за мазаринады попадает в Бастилию? Просто сам молодчик наклепал на себя, чтобы попасть сюда. А с какой целью? С целью лакомиться моей едой за три ливра.

      – За три ливра! Несчастный!

      – Да, ваше преосвященство; поэты тоже принадлежат к последнему разряду, им полагается тот же стол, что мещанам и писарям; но я уже говорил вам, что как раз о них я больше всего забочусь.

      Тем временем Арамис как бы машинально перелистывал страницы, делая вид, что совсем не интересуется именами.

      – В тысяча шестьсот шестьдесят первом году, как видите, записано восемьдесят имен, – сказал Безмо. – В тысяча шестьсот пятьдесят девятом году тоже восемьдесят.

      – А, Сельдон! – проговорил Арамис. – Как будто знакомое имя. Вы не говорили мне об этом юноше?

      – Говорил. Бедняга студент, который сочинил… Как называются два латинских стиха, которые рифмуют?

      – Дистихом.

      – Именно.

      – Бедняга! За дистих!

      – Как вы легко смотрите на это! А знаете ли вы, что он сочинил это двустишие на иезуитов?

      – Все равно, наказание очень уж строгое.

      – Не жалейте его. В прошлом году мне показалось, будто вы интересуетесь им.

      – Да.

      – А так как ваше внимание для меня важнее всего, монсеньор, то я тотчас же перевел его на пятнадцать ливров.

      – Значит, на такое содержание, как вот этого, – проговорил Арамис, продолжая перелистывать и остановившись на одном имени рядом с Мартинье.

      – Именно на такое.

      – Что он, итальянец, этот Марчиали? – спросил Арамис, показывая пальцем на фамилию, привлекшую его внимание.

      – Тсс! – прошептал Безмо.

      – Почему такая таинственность? – понизил голос Арамис, невольно сжимая руку в кулак.

      – Мне кажется, я вам уже говорил про этого Марчиали.

      – Нет, я в первый раз слышу это имя.

      – Очень может быть. Я говорил вам о нем, не называя имени.

      – Что же, это старый греховодник? – пытался улыбнуться Арамис.

      – Нет, напротив, он молод.

      – Значит, он совершил большое преступление?

      – Непростительное.

      – Убил кого-нибудь.

      – Что вы!

      – Совершил