Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2. Александр Дюма

подумал Арамис. – Я, кажется, попал в архитекторы. Пожалуй, это похоже на шутки д’Артаньяна, который видел меня в Бель-Иле инженером».

      И он, напрягая голос, заявил:

      – Будьте спокойны, господин комендант: нам достаточно прикинуть на глаз, чтобы все запомнить.

      Безмо даже бровью не повел; стража приняла Арамиса за архитектора.

      – Начнем с Бертодьеры, – снова прокричал Безмо, чтобы его слышала вся тюрьма.

      – Хорошо, – отвечал Арамис.

      Потом Безмо обратился к смотрителю:

      – Воспользуйся случаем и снеси в номер второй отложенные мной лакомства.

      – В третий номер, дорогой Безмо, в третий, вы все время ошибаетесь.

      – Правда.

      Они стали подниматься по лестнице.

      На одном этом дворе было столько засовов, решеток и замков, что их хватило бы на весь город.

      Арамис не был ни мечтателем, ни человеком чувствительным; правда, в молодости он писал стихи; но сердце у него было черствое, как у всякого пятидесятипятилетнего человека, который любил многих женщин или, вернее, был любим многими женщинами.

      Но когда он стал всходить по каменным ступенькам, истоптанным столькими несчастными, когда на него пахнуло сыростью этих мрачных сводов, сердце его, должно быть, смягчилось, потому что он опустил голову и с затуманившимися глазами молча пошел вслед за Безмо.

      VI. Узник второй Бертодьеры

      Когда они поднялись во второй этаж, Арамис задыхался не то от усталости, не то от волнения.

      Он прислонился к стене.

      – Хотите, начнем отсюда? – спросил Безмо. – Так как мы собираемся в две камеры, то, мне кажется, все равно, поднимемся ли мы сначала в третий этаж и затем спустимся во второй или наоборот. Кроме того, в этой камере нужно сделать кое-какой ремонт, – торопливо прибавил он, чтобы стоявший неподалеку тюремщик мог разобрать его слова.

      – Нет, нет, – запротестовал Арамис, – пойдем наверх, наверх, комендант! Там работа более неотложная.

      И они стали подниматься выше.

      – Попросите ключи у тюремщика, – шепнул своему спутнику Арамис.

      – Сию минуту.

      Безмо взял ключи и сам открыл дверь в третью камеру. Тюремщик вступил туда первым и разложил на столе кушанья, которые добрый комендант называл лакомствами.

      После этого он удалился.

      Заключенный даже не пошевельнулся.

      Тогда Безмо сам вошел в камеру, попросил Арамиса подождать у двери.

      Прелат мог разглядеть молодого человека, скорее юношу, лет восемнадцати, который, увидев входившего коменданта, бросился ничком на кровать с воплями:

      – Матушка, матушка!

      В этих воплях слышалось такое безысходное горе, что Арамис невольно вздрогнул.

      – Дорогой гость, – обратился к заключенному Безмо, пытаясь улыбнуться, – вот вам десерт и развлечение; десерт для тела, развлечение для души. Вот этот господин успокоит вас.

      – Ах, господин комендант! – воскликнул юноша. – Оставьте меня одного на целый год, кормите хлебом и водой, но скажите, что через год меня