Когда я исчезну. Валентина Хайруддинова

красивая, – рассеянно пролепетал Бантик.

      Он совершенно потерял ко мне интерес, завертел головой по сторонам.

      – Да не лохматый, а лохматая. Бантик, послушай: тебе лучше вернуться. Или нет, лежи здесь, на пне, – пытаясь привлечь внимание змея, я присел на корточки.

      Узнать, почему Бантик покинул опушку, я уже не пытался. Главное, чтобы он не ползал, где попало, ведь срубленное дерево упадет на землю, и я должен быть уверен, что под ним не окажется проказливого змея.

      Но Бантик уже устремился в ивовый кустарник, не слушая моих указаний.

      – Погоди-ка, Бантик, – с этими словами я подхватил змея на руки.

      Он тут же мирно свернулся, закрыл глаза, словно не хотел миг назад уползти куда подальше. Я присел, держа задремавшую змею.

      Из чащи показались ослик и Лапка. Они поспешно подошли к пеньку и с минуту молча смотрели на меня.

      – Что ты делаешь? – наконец, удивленно спросила Лапка.

      – Мы вдруг перестали слышать стук топора и обеспокоились, – доложил Бормот.

      – Яблок мы набрали, – добавила девушка.

      – Зачем ты притащил сюда Бантика? Ведь Спица просила! – Лапка наклонилась надо мной.

      – Что значит – притащил? Он сам приполз. Мне надо рубить, а тут…

      – Он что – спит? – прошептала Лапка.

      – Бантик, а Бантик, – позвал я тоже шепотом.

      Потом громче:

      – Бантик, Бантик!

      – Никакой реакции, – подытожил ослик.

      Мы застыли возле пенька, ожидая неизвестно чего.

      – Пожалуй, перекусим, пока он задремал, – предложил я.

      Лапка достала лепешки и протянула мне и Бормоту. На руках у меня покоился змей, поэтому сначала ели Бормот и Лапка. Потом я осторожно передал девочке Бантика. Быстро сжевав лепешку и отправив в рот горсть ежевика, собранной тут же, я вновь взялся за дело. Но как только топор, звеня, ударил по дереву, Лапка вскрикнула:

      – Ой, куда?!

      – Да что опять такое? – бросив работу, я вернулся к собравшимся возле пня.

      Оказывается, Бантик, очнувшись то ли от стука топора, то ли сам по себе, выскользнул с рук Лапки, и, резво передвигаясь, исчез в направлении предстоящего падения дерева.

      Мы стали звать змея на разные голоса:

      – Бантик! Бантик!

      Все бесполезно – он растворился в серых ивовых кустах. Ни о какой работе речь уже не шла: начались поиски. Пришлось заглядывать в дупла, под корни пней, в кусты, умолять Бантика отозваться – безрезультатно.

      Заметив в гуще бурелома подобие большой норы, я решил посмотреть и там. Нагнувшись и сделав шаг, я оказался в своеобразном шалаше, огляделся – и увидел Бантика.

      – Вот ты где!

      Бантик даже не оглянулся – он что-то сосредоточенно разглядывал, склонив голову набок. Уползти из замкнутого пространства шалаша змей не мог: я загородил собой вход и, соответственно, выход.

      Не успел я перевести дух, как меня пихнули в плечо, и в проход просунулась,