И все небо для нас. Юлия Лим

платить деньги. Лучше уж мы дойдем до моего дома, где можно жить бесплатно.

      Мила шуршит фантиком. Маленькая обжорка. И чем не хоббит? Они тоже постоянно едят.

      – Мила, можешь рассказать о Вере?

      – А чего о ней лассказывать? Она же не интелесная.

      С трудом сдерживаю усмешку. Интересно, что она про меня наплетет?

      – Как же так? Я уверен, если спросить у нее, то она расскажет о тебе много хорошего.

      – Нет.

      – Почему ты так думаешь?

      – Она меня не любит, – голос сестры дрожит, – она обо мне заботилась только из-за мамы. А тепель мамы н-нет. И она блосит меня и убежит.

      Сестра громко шмыгает носом и выдыхает.

      – Она уже убегала и оставляла меня одну.

      В горле першит. Только бы не закряхтеть.

      – Ваша мама мне об этом не рассказывала.

      – Ну… когда мне было четыле годика, Вела оставила меня во дволе на качелях и ушла. А я ее ждала до самого вечела. Потом плишла мама и увела меня домой, а Велу мы искали целый день вместе с… людьми. Которые сами… помогают.

      – С волонтерами, – подсказывает дядя.

      – Да! И какой-то человек нашел ее на вокзале. Она там ночевала и хотела уехать в длугой голод. Мама плакала и обнимала ее, а потом дома так кличала… Мне было очень стлашно.

      Дыхание сестры учащается.

      – Посмотри на меня, малышка, – дядя вдыхает, поднимая руки вверх, и выдыхает, опуская их. – Повторяй за мной.

      Мила жестикулирует руками и дышит, шмыгая. Понемногу она приходит в себя, а я размышляю, что всего два года назад поступила как неразумный ребенок, и вскоре после этого заболела мама…

      Не хватает воздуха. Беру со стола пакетик сока и выхожу на улицу. Гневно вставляю трубочку, гневно всасываю содержимое. Яблочный вкус задевает язык и исчезает в пищеводе. Слишком быстро выпила, даже удовольствия не получила.

      Я думала, что сестра этого не помнит. Тогда прошел всего день, с Милой ничего не случилось. Я хотела избавиться от прицепа, с которым изо дня в день возилась четыре года подряд, будто сама была молодой матерью. Эгоистично, но у детских нервов тоже есть свои пределы.

      Сминаю пачку сока, выкидываю в урну и возвращаюсь. В кошельке осталась мелочь, на карточке в скором времени баланс достигнет нуля. Теперь мы с Милой нищие сироты.

      – Вела! – кричит сестра на всю заправку.

      Оборачиваюсь. Она радостно машет, а на голове у нее розовая шляпка.

      – Смотли, что мне дядя Тиша купил!

      Как же хорошо быть ребенком. Никаких дилемм, только счастье и подарки.

      – Хочешь, куплю и тебе что-нибудь?

      – Нет уж, спасибо. У меня кепка есть, – с вызовом поправляю козырек и иду к столику. Подхватываю рюкзак, наскоро смахиваю туда оставшиеся пакетики с чипсами и орешками. Надолго не хватит, но будет, чем перекусить, если Хоббит проголодается.

      – Не хочешь поговорить о побеге? – тихо спрашивает дядя.

      – Нет, – отмахиваюсь и выхожу на улицу.

      5

      Волосы прилипают к шее и щекам. Кепка влажная от пота на висках и лбу. Зря