И все небо для нас. Юлия Лим

в моем сознании, что я их не замечаю. Просто делаю так же привычно, как дышу.

      – Как я уже говорил, прогулка разгружает сознание.

      – Ты что-то другое говорил…

      Дядя улыбается и откусывает свой тост. Понятия не имею, где он достал тосты в такую рань, но спрашивать не буду.

      – Доверься мне.

      Он кидает на меня взгляд полный надежды, а я лишь кривлю лицо и посматриваю на удивительно молчаливую сегодня сестру. Она сонно и редко моргает, потягивается, но не капризничает и завтракает. Значит, не заболела, а просто не в настроении.

      Мы переодеваемся, дядя сдает ключи на ресепшене и мы выходим в утреннюю прохладу.

      # # #

      Думаю о кошмаре, приснившемся Миле, и беру сестру за руку. Она должна чувствовать себя защищенной, чтобы ей стало легче. Вспоминаю о своем козыре и решаю предложить его сестре.

      – Милка, хочешь «Милку»?

      Она поднимает на меня печальные глаза и чуть оживляется.

      – Хочу.

      Протягиваю Миле шоколадку. Она еще холодная, правда, внутри наверняка не похожа на привычную плитку после вчерашнего путешествия в рюкзаке.

      – Только если она будет на вкус плохая, не ешь, – предупреждаю сестру.

      Она кивает и понемногу откусывает шоколад.

      – Вы неплохо ладите, – замечает дядя.

      – Ну да, вроде того.

      – А мы с Надей постоянно дрались.

      Хмыкаю.

      – Что? – Тихон смотрит на меня, щурясь.

      – Неудивительно. Ты такой занудный.

      Он смеется, а мы с Милой переглядываемся.

      – Ей со мной было несладко. Меня часто оставляли под ее присмотром.

      – Как я тебя понимаю, – встревает сестра. Ее рот весь в шоколаде, даже кончик носа теперь коричневый.

      – Молчи, хрюшка, – достаю салфетку и начинаю вытирать ей лицо.

      Мила вырывается, выхватывает салфетку и с жаром заявляет, от переизбытка чувств оплевав меня сладкими слюнями:

      – Я сама могу!

      Вытираю свое лицо салфеткой и качаю головой.

      – Решила быть самостоятельной?

      – Да!

      – Ну, хорошо. Тогда следующую шоколадку покупай на свои деньги, – разворачиваюсь и иду дальше.

      Плохо, очень плохо манипулировать ребенком. Да еще и такими словами, как «шоколадка» и «деньги».

      – Какая же ты плотивная, Вела! – пищит позади сестра. – Злючка!

      Не оборачиваюсь. Часто говорю что-нибудь не то и тут же хочу извиниться, но гордость наступает на горло и запрещает поддаваться мягкосердечию. Приходится быть жесткой «злючкой».

      – Не обижайся на сестру, – говорит дядя. – У нее сейчас трудный период.

      – Ты пло месячные? – как можно громче спрашивает сестра.

      Краснею. Нельзя же вот так спокойно говорить о таких вещах!.. или можно?

      – Нет. На плечах Веры лежит большая ответственность. Она отвечает не только за себя, но и за тебя.

      – Так она это и ланьше делала…

      – Раньше все было по-другому.

      Ускоряю шаг, чтобы не слушать, что Тихон наплетет сестре. Глаза щиплет, ветер сдувает редкие